На Молдаванке музыка играет,
Кругом веселье пьяное шумит,
А за столом доходы пропивает
Пахан Одессы, Костя-инвалид.
Сидит пахан в отдельном кабинете,
Марусю поит розовым винцом,
А между прочим, держит на примете
Её вполне красивое лицо.
Он говорит, закуску подвигая,
Вином и матом сердце горяча:
«Послушай, Маша, детка дорогая,
Мы пропадём без Кольки Ширмача.
Живет Ширмач на Беломор-канале,
Толкает тачку, стукает кайлой,
А фраера вдвойне богаче стали,
Кому же взяться опытной рукой?
Съезжай, Маруся, милая, дотуда,
И обеспечь фартовому побег,
И торопись, кудрявая, покуда
Не запропал хороший человек».
Маруся едет в поезде почтовом,
И вот она у лагерных ворот.
И в это время зорькою бубновой
Идёт веселый лагерный развод.
Выходит Колька в кожаном реглане,
Играет яркий блеск его сапог,
В руках он держит разные бумаги,
А на груди – ударника значок.
«О, здравствуй, Маша, детка дорогая,
Привет Одессе, розовым садам,
Скажи ворам, что Колька вырастает
В герои трассы в пламени труда.
Еще скажи, он больше не ворует,
Блатную жизнь навеки завязал.
Он понял жизнь здесь новую, другую,
Которую дал Беломор-канал.
Прощай же, Маша, детка дорогая,
Одессе-маме передай привет».
И вот уже Маруся на вокзале
Берёт обратный литерный билет.
На Молдаванке музыка играет
И вновь веселье пьяное шумит,
Маруся рюмку водки наливает,
Пахан такую речь ей говорит:
«У нас, жулья, суровые законы,
И по законам этим мы живем,
А если Колька честь свою уронит,
Мы Ширмача попробуем пером».
А в этот день на Беломор-канале
Шпана решила марануть парча.
И рано утром зорькою бубновой
Не стало больше Кольки Ширмача.
ОДЕССА-МАМА