Любимый жеребенок дома Маниахов

Он смотрел на меня с негодованием. Я ведь действительно мог бы не заставлять его произносить такие вещи вслух.

— Маниах, какие еще там убийства! Мы не варвары, казнить просто так — у нас этого не бывает. Юстиниан Безносый давно мертв, прочие не лучшие императоры тоже. Эклога уже больше десяти лет как обязательна во всех судах. Это раньше за все подряд полагалась смерть. А сейчас никто даже и носы не режет, варварство какое, Юстиниан бы гулял сегодня целый и носатый по какому-нибудь там монастырю подальше. Ну… отрубают язык за ложь, но при чем тут ваша девочка? Она и не знает ничего, просто наверняка. Ну, допустим, пособница лазутчика саракинос, ну и что? Сейчас при ослеплении даже не тыкают в глаза всякими железками. От этого же умирали, были случаи. Сейчас или льют с очень горячего блюда уксус в глаза, или вращают перед ними кусок раскаленного добела металла. Зрение тогда меркнет постепенно, и если есть такое решение — то можно прервать процесс, то есть это самое зрение лишь притупить, или лишить преступника только одного глаза, в виде милости. Да езжайте уж, что мы все — то бычьи кожи, то совсем какая-то дрянь… Скоро в лагере гимн Троице будут петь. Эти, по ту сторону, вас без ужина оставят, если опоздаете. Или мясо у них будет холодным.

Я повернул Чира к расщелине.

Лагерь ромэев сейчас будет затихать. После трубы запрещено танцевать или стучать инструментами. Запрещено даже громко говорить. В общем, там будет неплохо, а мне… мне сейчас надо серьезно подумать, пока Чир не спеша пересекает границу двух воюющих империй.

Людям — даже Феоктистосу — надо верить. А при этом тщательно размышлять, что было бы, если бы он сказал не часть правды, а всю ее.

И ведь где-то в его словах эта «вся правда» уже таится. Если я пойму ее, то станет ясно, куда и зачем меня на самом деле посылают.

Чего он хочет, Константин, пятый среди императоров с этим именем? Любитель женщин и юношей, музыки, танцев, театра, да он и сам ведь играет на арфе — Даниэлида, конечно, делает это лучше. Но и непобедимый пока полководец. Непобедимый потому, что слишком осторожен, чтобы проигрывать войны.

Итак, он осторожен.

Зачем он привел сюда армию? Вот вопрос. Но не для того, чтобы она стояла перед каменными воротами ущелья.

Ах, если бы то был его прославленный отец — вот уж чей стиль предсказуем. Его жизнь ясна, потому что она состоялась, больше он уже ничего не совершит и никого не победит. Единственный в истории великий шпион во главе великой империи. Не зря он был в переписке с моим замечательным дедом, и жаль, что они ни разу не встретились.

Великие шпионы не раз помогали правителям выиграть войны — или проиграть их. Но никогда еще, в разгар операции, они сами не становились императорами.

Это был очень плохой век когда императоры в Великом Городе менялись чуть не раз в три года, один другого хуже, а жрецы их скорбного бога, кажется, готовили народ к смерти заживо. Боролись не только с банями, но с любой радостью жизни, стилиты с верхушки своих колонн провозглашали конец всего сущего, а просто люди, отчаявшись, запасались амулетами и вызывали демонов, или сутками рыдали перед изображениями бога, которые тогда еще не были запрещены. Впрочем, у меня в Самарканде, где никто не готовился умирать, век был не лучше, потому что именно в эту пору арабийя ворвались, наконец, в мой город.

А никому в тот момент не известный человек по имени Лeo… тогда, за несколько лет до падения Самарканда, он пригнал стадо в пятьсот баранов бывшему императору, который очень хотел вернуть себе утраченную власть: Юстиниану Безносому.

Что такое пятьсот баранов? Один хороший ужин для десяти тысяч солдат. Или не очень хороший — для пятнадцати тысяч. Но если это мятежное воинство давно уже марширует на столицу впроголодь — это очень много. Так что скотоводу из Сирии, переселившемуся во Фракию, его стадо принесло вскоре титул спафария, а Юстиниану, кто знает, именно эти бараны помогли победить какого-то, ныне забытого, Тиверия. Юстиниан снова стал императором, в Великом Городе начали убивать без счета, но спафария Лео там уже не было. Он был отправлен агентом Юстиниана в горные княжества севернее земли армян — в Лазику и Иверию, к абазгам и аланам, но и к армянам тоже.

Эту историю в подробностях никто, наверное уже не напишет, а жаль. Какая была бы книга! Лео работал там долго и упорно несколько лет, переезжая из княжества в княжество, ускользая от излишнего внимания арабийя, обещая немалые деньги лазам и другим за удар по врагам Рима с севера. Знал ли Лео, что служит очень плохому императору, который завидовал даже своим шпионам, когда у них все получалось слишком хорошо? Может быть, и знал. Потому что когда Юстиниан в ключевой момент оставил Лео без денег, обещанных горным народам за их вступление в войну, Лео без этих денег обошелся. Его новые друзья пошли воевать просто потому, что и сами хотели отомстить арабийя за многое.