Любить, бояться, убивать

Константин прекрасно видел: коллеги часто зарываются. Лично его Оля лупила совсем легонько, но многим клиентам вколачивала по полной программе. Рома тоже слишком увлекался щипцами и прочими пыточными орудиями. А уж во время действа с бочкой оба практически испытывали оргазм. Балерина реально боялась, маньяк – чувствовал себя всевластным и сильным. И клиенты – верили. Плакали, падали в обморок, бились в стекло, если не получалось отпереть дверь.

Со стороны может показаться довольно скучным – изо дня в день стоять у станка, а потом изображать зомби. Но Костя свою работу любил и ценил. Никаких «ровно в девять в офис», интересные люди, нормальная зарплата.

И сейчас, когда все повисло на волоске, было ему очень некомфортно и страшно. Даже валокордин принимал. И страшно злился, когда не получалось отсчитать ровно двадцать капель.

Римма

Лично я бы начала опрос свидетелей с хитроглазого администратора Миши. Он мне сразу показался человеком с двойным дном – еще когда на квест ходили. Да и Роман – поклясться могла – что-то недоговаривал.

Но босс у меня Синичкин, а он решил: на следующий день с утра мы едем к «аутисту» Константину Пирожникову. Причем настрого велел: актера о нашем визите не предупреждать.

Мне идея не понравилась. Охота была: тащиться утром, по пробкам, на другой конец города, а потом оказаться перед запертой дверью. Однако Синичкин подмигнул:

– Дома будет наш красавчик. Оперативное чутье.

И оказался прав.

Дверь отворилась сразу. Никаких «кто там», цепочек на двери и просьбы предъявить документы. Я начала представляться – Пирожников не дослушал. Буркнул:

– Знаю, кто вы. Мне Ромчик звонил.

Велел:

– Раздевайтесь, одежду в шкаф, обязательно тапочки. Потом проходите в кухню.

Сменная обувь (в количестве двух пар) была идеальным рядком выставлена на коврике в прихожей. Я чужое носить не люблю (боюсь грибка), но Синичкин шепотом велел:

– Делай, как он сказал.

Пришлось послушаться.

Мы проследовали в кухню. Костя с кислым видом молвил:

– Можете заварить себе чай.

Я вопросительно взглянула на Пашу. Он покачал головой:

– Спасибо. Мы подождем, пока ты поешь.

Душить гостеприимством Пирожников нас не стал. И даже сесть не предложил. Сам удобно устроился на стуле (мягком, под спиной – подушечка). На столе был накрыт поздний завтрак. А может, ранний обед – среди прочего на столе присутствовала тарелка супа (в ней плавали четыре фигурно вырезанных кусочка моркови) и две маленькие стопочки водки (спиртное в обеих налито точно до риски, отсекающей 20 миллилитров).

Костя отпил ровно половину рюмки. Закусил двумя дольками соленого огурца. Подвинул к себе тарелку супа, начал аккуратно черпать.

Паша молчал. Я тоже поперек батьки не лезла. Украдкой оглядывала жилище. Строжайший холостяцкий уют. Плита сияет, раковина – чистая до противности, ни крошечки в ней, ни подтека. Рабочий стол девственно пуст. Занавески на окне – отдернуты строго симметрично.

Мне подумалось: в нашем новом деле хватает странных мест и людей. Сначала квартира Романа с плетками и кандалами. Теперь – чрезвычайно удивительная в логове мужчины стерильная чистота.

Не знаю, что Паше подсказывала его интуиция опера, но в моей голове вертелось: «Все они „ку-ку“. И запросто могли – в состоянии аффекта – клиента грохнуть. И Роман. И Ольга. И этот Костя».

Актер допил свою рюмочку. Закусил двумя оставшимися дольками соленого огурца. Доел суп. Промокнул губы салфеткой. Сложил руки на коленях и обернулся к Синичкину:

– Теперь я внимательно вас слушаю, господин частный детектив.

Я почему-то решила: Паша сейчас начнет подыгрывать, тоже заговорит в стиле британского джентльмена. Однако мой шеф (прежде стоял, опершись на подоконник) взял стул. С грохотом переместил его поближе к Пирожникову. Уселся лицом к спинке. Побуравил Константина своим фирменным уничижительным взглядом (тот изо всех сил старался показать, что ему ни капли не страшно).

С минуту в кухне дрожала нервная тишина. Потом Синичкин панибратски шлепнул Костика по плечу:

– Давай колись. Это ты клиента убил?

Пирожников поморщился. Пожевал губами. И ответил с нескрываемым раздражением:

– Я всегда полагал, что частные детективы мыслят логически.

– Так да или нет?

– Конечно, нет!

– А кто убил – знаешь?

– Только Анкудинов мог, – решительно молвил Костя.

– Доказательства?

– Не имею.

– Значит, подставить хочешь?

– Нет. Просто рассуждаю. Я – не убивал. Ольга не убивала. Роман не убивал. Посторонних не было. Значит, только Михаил остается.

– А ему зачем? – деловито спросил Синичкин.

– Я не знаю, зачем ему, – монотонно произнес Костик. – Я просто могу поручиться за себя. За Романа. За Ольгу. А за него – нет.

– Что значит – «поручиться»? Как матери в суде плачут: «Мой сыночек хороший, он не мог?»

– Поручиться – означает принять на себя ответственность, – продолжал Пирожников, по-прежнему без единой эмоции. – Я отвечаю за себя. Я находился в той комнате, где бочка, и убить просто физически не мог.

– Понятно. А вот Роман как раз был в лабиринте, – подначил Синичкин.

– Да. Был. Но он не мог этого сделать.

– Почему?