Любить буду жестко (СИ)

— Неужели и Радимов не сорвал с тебя железные трусы обета? Блядь, серьезно, Инга? Ты все еще целка?

Данте вскочил со стола, схватил меня за плечи и рывком поставил на ноги, оттолкнул к стене и прижался ко мне, не давая возможности ускользнуть.

— Что ты…

— Заткнись, — прохрипел он мне в лицо, опалив губы горячим дыханием.

Задрал платье и поддел резинку трусиков.

— Данте, нет! — Воскликнула, пытаясь перехватить его руку.

— Что ты сказала? — Прорычал он, уставившись на меня злыми, темными глазами.

Покорной! Ты должна быть покорной! Это цена жизни твоих близких!

Убрала руки и приложила ладони к стене.

— Ничего, я ничего не сказала, — прошептала, чувствуя, как внутри ломается все, что во мне оставалось от чистой, светлой девушки, мечтавшей стать историком, выйти замуж и родить детей, как обещала маме.

— Я могу отпустить тебя прямо сейчас, не трогать твою драгоценную щелку, ты думаешь, я насиловать тебя буду? — Данте сделал шаг назад, демонстративно поднимая руки, — мы это уже проходили, Инга. Не понравилось ни тебе, ни мне. Ты знаешь, где выход.

— Данте, я не это имела в виду, пожалуйста, я сделаю все, что ты захочешь. Все! Только не прогоняй меня, помоги найти Ромку и Макара, я буду послушной, пожалуйста, — меня накрыла паника и отчаяние.

Одна фраза могла разрушить все.

Данте скучающе посмотрел в окно. Я лихорадочно пыталась придумать, что делать.

Зацепила резинку трусиков и медленно стянула их с себя, бросила на пол, задрала платье на самый живот, обнажаясь перед мужчиной, ненавидевшем меня так сильно, что любого моего унижения для него будет мало.

И обнажения было мало. Данте не подошел ко мне, не прикоснулся.

— Это я уже видел, — произнес он сухо.

— Я испугалась, — облизнула губы, пытаясь подобрать слова, убедить, что такое больше не повториться, и правда, расстилалась перед ним, — мне нужно время, чтобы принять наш договор, чтобы смириться…

— У тебя его нет, Ириска, сколько прошло с того дня, когда Роман выходил на связь последний раз?

— Три недели, — слова прозвучали, как приговор, — я сразу обратилась в полицию и МЧС, но они ничего не нашли, — всхлипнула, стараясь не поддаваться отчаянию, не разрыдаться.

Красные глаза и опухшее лицо явно не то, что хочет видеть мужчина в содержанке.

— Потому что искали не там…

Встрепенулась, посмотрела на Данте с надеждой, но больше он ничего не сказал, продолжал изучать пейзаж за окном.

— Я хочу тебя, — произнесла, как в лихорадке, думать было некогда, проникла пальцами между складочек и показала Данте смазку, ее было так много, что стало стыдно за свое тело, за чувства, которые он вызывал во мне.

Данте приблизился, внимательно посмотрел на влагу, мерцавшую на кончиках моих пальцев.

— Продолжай, Инга, покажи, как сильно ты меня хочешь, поиграй с собой, но… — он провел по моим плечам, убирая волосы с груди, затем спустил платье и лямки бюстгальтера, обнажил полукружия с твердыми, ноющими сосками, — я приказываю тебе не кончать.

Глава 4

Проглотила слезы вместе с гордостью. Во рту все еще не растаял вкус Данте, солоноватый, пряный. Постаралась сосредоточиться на нем, не думать о том, что он взял силой; представить, что хотела этого, действительно хотела, как раньше, когда любила.

Забылась, закрыла глаза и дотронулась до себя там, представила, как Данте делал это со мной, как ласкал, заставляя таять от удовольствия и биться в его умелых руках.

— Смотри на меня, Инга. Только на меня, когда я тебя трахаю или когда ты трахаешь себя для меня.

Не сломает! Пусть берет то, чего так хочет, но не сломает меня!

Снова посмотрела на него с вызовом и горечью, и провела пальцем по напряженному, влажному бугорку, приоткрыла рот, дыхание участилось, а соски напряглись так, что стало больно. Тянулись к Данте, всегда к Данте. Не позволяла Макару дотрагиваться до себя там, не позволяла прикасаться к груди, твердила, что все после свадьбы. И себе не позволяла, горькими ночами ворочалась в кровати, вспоминая о том, как Данте распалял меня поцелуями и ласками, но разум всегда одерживал верх. Иногда так сильно хотелось забыть про обещание отдаться ему, что закусывала щеки до крови, чтобы промолчать и не сказать, что готова стать его полностью.

Теперь о предстоящей близости я думала с ужасом, его не остановят больше мои слезы, лишь раззадорят, как хищника. И уверена, что он возьмет меня как хищник. Дикий, необузданный зверь.

Не сломаться! Пережить! Рано или поздно я ему надоем. Он отстанет, когда получит свое.

Палец замер на бугорке, я отчетливо прочитала это в глазах Данте. Он бросит меня, стоит ему получить то, чего так страстно хотел — мою невинность. Он хочет запачкать меня, отомстить.

А потом бросить, скорее всего, оставив ни с чем.

— Что такое, Инга? Тебе скучно ласкать себя, хочешь, чтобы я помог?

Данте пересек расстояние, разделявшее нас, и прикоснулся ко мне. Сжал чувствительный бугорок двумя пальцами, алчно всматриваясь в мое лицо, считывая эмоции. Гнев, страх, похоть, желание. Они были сильнее разума, мои чертовы чувства.

Застонала, надеясь, что получилось натурально.