Любить и беречь (СИ)

Отовсюду неслись крики «Браво», Глеб поймал кураж и сделал то, чего не делал на концертах очень давно – запел «Демона». Зрители замерли, обескураженные непривычным звуком и резкой сменой настроения. Ария Демона была у Глеба одной из самых любимых среди классического репертуара, когда-то, много лет назад, он пел ее на выпускном экзамене в Гнесинке, а сейчас часто распевался на ней дома. Но в концертах не пел. Во-первых, уже сложно, можно запросто дать петуха. Во-вторых, ария написана под низкий голос, под бас-баритон, который у него и был. Но на эстраде Глеб пел облегченным, более высоким звуком, к которому привык зритель. Вот и сейчас все резко затихли, вслушиваясь, не веря, что этот мощный, низкий голос принадлежит Немову. А Глеб наслаждался, показывая все свои возможности, всю красоту звука, входя в образ коварного Демона.

- Тебе принес я в умиленье

Молитву тихую любви

Земное первое мученье

И слезы первые мои.

На последней ноте он совсем забасил, но вытянул. И сорвал бурю аплодисментов, разбавляемых криками «Браво!».

Со сцены Глеб уходил абсолютно счастливым. Он смог. Он доказал. Он вернулся.

========== Глава 10. Артист Немов ==========

        «Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги…»

И дальше что-то такое про смелого пилота, который нашел точный путь. Слова Никита не запомнил, но от мотива уже трясло – Глеб напевал это в течение всего полета, в машине, и даже теперь, обходя с дозором свои владения. Настроение у любимого было замечательное даже несмотря на то, что рейс на час задержали, и им пришлось слоняться по аэропорту с собакой, Динка в полете устроила форменную истерику, отказавшись сидеть в переноске, а стюардесса не разрешила вытащить ее и взять на руки. Даже Немову.

Москва встретила обильным снегопадом и стоящим по этому поводу кольцом. До дома добирались почти три часа, встречавший их Ромка уговаривал ехать ночевать к ним и вообще пожить в Переделкино. Но Глеб уперся, и они поехали в Нововнуково. Даже Никиту дорога утомила до чертиков, а Глеб был как огурчик – шастал по дому в семейных трусах и распахнутом халате, деловито постукивая по деревянному полу тростью и засовывая нос во все дырки.

- За продуктами нужно будет съездить. И службу вызвать, знаешь, есть такие, которые порядок наводят, чистят там, моют.

- Клининговые, — подсказал Никита с дивана, на котором развалился и наблюдал за мельтешением Глеба. – Таша обещала завтра с утра к нам приехать и помочь хозяйство наладить.

Головомойку от тетушки по телефону он уже получил. В первую очередь за то, что они с Глебом не предупредили о своем возвращении. А как тут предупредишь? Никита был уверен, что после успешного концерта Глеб захочет задержаться в Израиле, но получилось совсем наоборот. Уже на следующий день, выспавшись и придя в себя, Глеб потребовал купить билеты на ближайший рейс до Москвы. Еще на день их задержала только необходимость сделать справки для Динки.

- Здесь меня больше никуда не позовут, — рассуждал Глеб. – Страна маленькая, русскоязычная публика тоже небезразмерная. В Иерусалиме я нафиг никому не нужен, в Эйлате тем более. Ну можно устроить еще концерт в Хайфе, а дальше что? Здесь я так, экзотика, заезжий гастролер.

Судя по всему, он окончательно уверился, что по-прежнему нужен зрителям, что востребован, что его ждут. И больше ни дня не хотел сидеть в Израиле. Спорить Никита не решился, он уже достаточно хорошо изучил Глеба, чтобы понять – речь идет не просто о сцене, а о всей дальнейшей жизни любимого. И без лишних проволочек заказал билеты. Батя, конечно, расстроился, похоже, он лелеял надежду, что сын осядет на Земле Обетованной, где-нибудь поблизости, если уж не в отчем доме. Но за Глеба был рад, провожал их, а в аэропорту от всей души желал в следующий раз приезжать все-таки в гости, а не лечиться.

То, что Глеб хотел вернуться именно в Нововнуково, Никита воспринял спокойно. Они не один раз разговаривали на тему дома, Ник знал, насколько Глеб к нему привязан, и понимал, что здесь ему лучше, привычнее и удобнее. По лестницам любимый скакал уже довольно резво, так что можно было не переживать. Оставался вопрос, куда деваться Нику. Никита не был уверен, что хочет жить в Нововнуково, в его сознании это все еще был дом Глеба и Ирмы. Но и бросать Глеба он не собирался. В итоге решил, что пока поживет с Глебом, а там видно будет. Станет невмоготу – сбежит на Бардина. Или попробует уговорить Глеба. В конце концов, можно жить и на два дома, как раньше.

Пока же он лежал на диване и наблюдал, как Глеб разбирает вещи. Помочь он не мог, так как понятия не имел, что где должно находиться. Глеб, судя по всему, тоже. Когда любимый, озадаченно почесав затылок, чуть ли не пятками затолкал пустой чемодан под вешалку, оставив на полу кучку тряпок, которым так и не нашлось места, Ник подумал, что Таше тоже придется жить на два дома.

Ужинали яйцами, которые нашлись в холодильнике, и консервами, даже без хлеба. Сил тащиться в поселковый магазин у Никиты не было совершенно. Но Глеб не жаловался, уплетал яичницу с большим аппетитом, заедая ее печеньками.