Любить и убивать

– Роман Суренович, у меня к вам громадная просьба. Понимаю, вы устали до чертиков, но… Внизу моя машина, шофер предупрежден. У сокольнического санатория-профилактория вас будет ждать группа Демидова. Покажите ей прямую дорожку к тому схрону, а?

– Жорка – молодой. Пусть уж он, – возразил вымотанный ночными приключениями Казарян.

– Жора пока мне здесь позарез нужен. Не в службу, а в дружбу, Роман Суренович!

Казарян без малейшего энтузиазма поднялся с уютного дивана и глянул на Смирнова.

– Сделай, Рома, – попросил и Дед.

– Дай выпить, Варвара, – потребовал Роман и через кухню отправился в путешествие.

– Пошептаться надо, – признался Махов.

– Я лишний? – поинтересовался Спиридонов.

– Да нет. Послушайте, если хотите.

В кабинете Махов начал беседу на любимый свой манер – словно дубиной по голове:

– В восемь часов двадцать минут сегодня в своем домашнем кабинете застрелился новоиспеченный вице-президент объединенного «Департ-Домус-банка» Логунов Валентин Константинович.

– Так. – Смирнов, только-только усевшийся на свое любимое место, встал. Еще раз произнес: – Так. И опять – по несчастной Ксюшке. За что?

– Кто сообщил о самоубийстве? – быстро спросил Сырцов (не до лирических переживаний ему было). – И когда?

– Горничная Элеонора Есипова. Сразу же после выстрела.

– Кто еще был в доме? – все торопился, торопился Сырцов.

– Никого. Жена Логунова ночевала у отца на даче.

– А охранник?

Не было, не было охранника! – разозлился наконец Махов. – Его хозяин отпустил, не собираясь ехать сегодня на работу…

– …Как сказала Эля, – догадался Сырцов.

– Так мы едем? – задал основной вопрос Махов.

– Жора поедет, – решил Дед. – Он тебе действительно нужен: весь дом под его прожектором был. А я к Ксении поеду. Я там нужней. Лидку дождусь, и вместе с ней поедем. – Он все-таки опять сел, растер ладонями лицо и стал совсем старым.

Махов, глядя на Сырцова, требовательно поднял брови: давай, мол, паренек, поспеши!

– Сейчас, – заверил его Георгий, подошел к Смирнову и тихо коснулся его плеча. – Я заловлю этого гада, Александр Иванович. Заловлю или застрелю как бешеную собаку.

– Поаккуратней выражайся при мне, Жора, – предупредил Махов.

– Не в этом сейчас дело, Георгий, – сказал Смирнов.

– А в чем? Что случилось, Леонид? – нервно, с порога спросила вернувшаяся Лидия Сергеевна.

– Логунов застрелился, – без подробностей ответил Махов.

– Значит, я еду к Ксении? – спросила у Смирнова Лидия Сергеевна. – Не прошло и десяти минут, как мы расстались.

– Я поеду с тобой, – сообщил Смирнов и встал. – Поехали.

– Ей и себе сердце рвать?

– Поехали! – рявкнул Дед. Лидия Сергеевна нежно взяла его под руку, и они отправились на улицу.

– Андрея Робертовича Зуева убережете до нашего возвращения? – поинтересовался Махов у Спиридонова, безмолвно сидевшего за столом.

– Уберегу, – пообещал Спиридонов.

Мертвая голова Валентина Константиновича Логунова и его согнутая в локте левая рука лежали на зеленом сукне письменного стола. Тяжелое старинное кресло с высокими подлокотниками не дало телу сползти на пол. Правая рука свисала почти до пола, на ковре, близ кресла, валялся изящный браунинг. Выстрел был произведен в висок и не разворотил голову, потому что пуля осталась внутри. От этого и крови на столе было не очень много. Но предусмотрительный Логунов на всякий случай положил предсмертную свою записку как можно дальше от себя: на самый угол письменного стола.

– Не начинали еще? – спросил Махов у старшего.

– Вас ждем, – ответил тот.

Махов, привычно стараясь ничего не касаться, склонился над запиской. Сбоку читать было неудобно, но он читал сбоку – не хотел трогать и двигать исписанный листок. Позвал Сырцова:

– Жора, прочти-ка и ты.