Любить и убивать

– Или обидой. На мир, на людей, на себя. – Отец Афанасий смотрел на анютины глазки. – Вы спросили о Ксении, уже имея, вероятно, свое мнение о ней, составленное вами из рассказов о ее жизни, увиденных реалий ее жизни, из ощущений ее человеческого окружения. Я бы хотел сначала узнать это ваше мнение.

– Оно важно для вас?

– Да. Очень.

Сырцов слегка призадумался: какая она, Ксения?

И ответил коротко:

– Девица умная, жесткая и добрая. Гордая и одинокая душа.

– Вы понимаете людей, Георгий, – одобрил отец Афанасий. – Я бы добавил только: гордая, одинокая и простая душа.

– Это так важно?

– Очень. Простодушие есть главная черта истинного человека.

Ни с того ни с сего Сырцов вдруг вспомнил Деда. Умного, злого, изобретательного, язвительного и простодушного Деда. Простодушие есть главная черта истинного человека. И то правда.

– Почему она ушла из дома, отец Афанасий?

– Я не имею права рассказывать вам то, о чем говорила она. Но неглупому человеку разобраться в этом весьма несложно. А вы, как мне стало известно в последние полчаса, неглупый человек.

– Вы переоцениваете мои умственные способности. Но все-таки: богатство?-

– Точнее – неправедность богатства. И люди, не желающие замечать это.

– Как всегда, существуют «про» и «контра». «Контра» понятна, отец Афанасий. Но человеком движет «про». Ее «про»?

– Вы ошибаетесь, Георгий. «Контра» – двигатель очень мощный. Но, к счастью, не очень надежный. Понятия Ксении о добре, к сожалению, весьма туманны и отчасти умозрительны и книжны, а человек, которого она считает образцом, взят ею из прошлого и во многом ею же и выдуман.

– Олег Торопов? – догадался Сырцов.

– Все-то вы знаете, Георгий!

– За исключением одного: где Ксения Логунова.

– У вас есть наставник, Георгий?

– Я не знаю, – растерялся Сырцов.

Отец Афанасий попытался популярно объяснить ему, что такое наставник:

– Человек, к которому вы придете в трудную минуту. Человек, к советам которого вы прислушиваетесь. Человек, который, блюдя ваше достоинство и вашу честь, ненасильственно ведет вас по жизненной стезе. Есть такой человек?

– Есть, – без раздумий твердо ответил Сырцов.

– Вам очень повезло, Георгий. Я пытался стать наставником Ксении. Не знаю, насколько мне это удалось. Но на секунду представьте такое: ваш наставник без вашего согласия сообщает тайну, доверенную вами только ему, третьему, неизвестному вам человеку.

– Такого представить не могу, потому что такого не может быть, – честно признался Сырцов.

– Вот сами и ответили на свой вопрос.

Сырцов рывком поднялся со скамейки.

– Что ж, спасибо за интересную и поучительную беседу, отец Афанасий.

– Не обижайтесь на меня, Георгий. – Священник тоже встал.

– Не хотел, но придется вам кое-что сообщить. И тогда вы возьмете всю ответственность за безопасность Ксении на себя. Сегодня ночью была убита Мария Елагина, хорошая знакомая Ксении. У меня есть основания полагать, что это убийство каким-то образом снизано с делом, касающимся Ксении.

– Вы говорите правду, Георгий?

– Провокация – не мое ремесло.

– Сильненько вы меня ударили, сильненько. Про эту Марию я кое-что знал от Ксении. – Священник в растерянной задумчивости погладил бороду, теперь темную, почти черную в тени. – Но я уверен, уверен, что Ксения в безопасности!

– Не очень-то вы уверены, – без всяких церемоний отметил Сырцов.

– Вы ошеломили меня, – признался отец Афанасий. – Я старался помочь ей. Ксения нуждалась в умиротворении. Я постарался сделать так, чтобы она хоть на время обрела покой, душевное равновесие и целительное бездумье, достигаемое тяжелым и простым трудом.

– Еще раз спасибо вам, батюшка, – вдруг подобрел Сырцов. – Может статься, что к вам явятся некие граждане с теми же вопросами, что и у меня, и, скорее всего, не такие уступчивые, как я. Будьте с ними построже.

– Совет с благодарностью принимаю, – совершенно серьезно сказал священник. – Теперь моя маленькая просьба: вы бы не могли оставить мне ваш телефон. – Сырцов невольно улыбнулся. Отец Афанасий поймал эту улыбку и догадался: – Вам, вероятно, смешным и нелепым представился вид священника с телефонной трубкой у уха. Все-то у нас как у всех, Георгий: и по телефону звоним, и телеграммы шлем, и на компьютере работаем.

Он спрятал визитную карточку в карман, задрав для этого рясу, и проводил Сырцова. У ступеней храма остановились.

– Простите меня, батюшка, что нарушил ваш душевный покой, – покаялся на прощание Сырцов.

– Душа не должна быть в самодостаточном покое. Душа должна болеть.

– Ну, это я вам устроил.

– Безусловно, – с улыбкой согласился отец Афанасий и добавил абсолютно искренне: – Вы мне очень понравились, Георгий.

– И вы мне, – признался Сырцов и вдруг спохватился: – А можно прямо вот так священнику говорить: вы мне понравились?

– Священнику можно и должно говорить все.

Глава 14