Любит или не любит? Об эротическом переносе, контрпереносе и злоупотреблениях в терапевтических отношениях

Если говорить об эротизированном контрпереносе, то здесь критично вот что: если у терапевта не было опыта удовлетворения эмоциональных потребностей в семье, а позже культурные концепции подсказали искать их в романтических и сексуальных отношениях — мы получим волну эротических или романтических чувств к клиенту, который подпитывает эти потребности.

Это тоже ничего, бывает — лишь бы хорошо осознавалось.

«Мое слабое место, — говорит коллега-мужчина, — „прекрасная дева в беде“. Если клиентка нежная, беззащитная и находится в угрожающей ситуации, я начинаю нарушать с ней границы времени, идти на уступки и как будто даже на подвиги; я ловлю себя на желании обнимать ее, прикасаться к ней и, конечно, спасти и защитить».

Ради чего? Что это напитает внутри? Слышно ли, как в этом звучит желание восхищения и потребность в ценности?

— Да нет, я же не ради себя, я искренне хочу помочь.

«Когда мои клиенты-мужчины проявляют заботу и галантность, — говорит коллега-женщина, — я чувствую, что начинаю смотреть на них с женским интересом».

Слышна ли потребность в заботе и защите?

— Да нет, я давно могу сама о себе позаботиться.

Я думаю, что простое, прямое эротическое влечение и возбуждение — это самое легкое в контрпереносе; то, что проще всего отрегулировать. Желание сексуального контакта — это просто желание, оно может быть уместным или неуместным в зависимости от контекста.

Как бы я ни любила шоколадные тарталетки, я не буду красть их с витрины: любовь к тарталеткам — это не голод, это просто аппетит, и все мы с детства умеем управляться с такими порывами. Секс сам по себе это не базовая, не жизненно важная потребность.

Симпатия и легкий эротический интерес могут окрашивать отношения особой теплотой. И всё на этом.

Но если отрегулировать влечение трудно или невозможно, если мысли и фантазии становятся навязчивыми или — тем более — если эротическая заинтересованность начинает проявляться в поведении помимо сознания (и отрицается) — значит, под этим лежит какая-то потребность более глубинного уровня. И с этого места легко сделать шаг к злоупотреблению — или задуматься о своих нуждах.

Итак. Я нуждаюсь в контакте: опыт детства, поделенного на теплое, насыщенное любовью лето и холодный одинокий школьный сезон, научил меня отчаянно дорожить близкими отношениями и избегать ссор. Подростковая культура научила меня мечтать о романтическом герое, который откроет мне свое сердце, доверит свои тайны, сохранит мои, и будет моим возлюбленным и лучшим другом. Попадая в отношения с мужчиной, предполагающие самораскрытие и задушевные разговоры, я испытываю смущение и интерес, который легко могла бы принять за эротический: чтобы удержать человека в отношениях, я могу проявить его больше, чем на самом деле есть.

А в чем нуждаетесь вы?

Поиск решения

Признавать уязвимость — значит, в том числе, не считать себя ни самым умным, ни самодостаточным в вопросе потребностей.

Мне кажется, воспитание, которое мы получили, сделало нас виртуозами в отрицании потребностей; когда-то очень давно философ Диоген жил в бочке и разбивал чашку, восклицая «как много на свете того, без чего я могу обойтись!» А нам сейчас впору с таким же удивлением восклицать «как много на свете того, в чем я нуждаюсь — думаю я об этом или нет!»

Думать о своих эмоциональных нуждах бывает больно. Когда-то мы все были детьми и обращались к миру простодушно — но не ко всем мир в ответ был добр, не все просьбы исполнялись щедро — и мы отучались сначала просить, а потом и хотеть… точнее, помнить о том, чего хотим.

Поэтому «просто осознать свои потребности» далеко не просто. Чаще всего для этого нужно достаточное количество личной терапии, опыт самоисследования и группового самораскрытия, практика рефлексии — сначала вместе с психологом, потом самостоятельной.

Психотерапия помогает ответить на вопросы