Любить нельзя

– Знакомься, Марк, твоя сестричка Полина, – папа старался выглядеть невозмутимым и весёлым, но я сразу заметила, что его что-то беспокоит. Как потом поняла: у новообретенного сына весьма скверный характер и он успел наговорить отцу не самых приятных вещей. – Лина, а это Марк.

– Привет, – я дружелюбно улыбнулась и протянула ладонь. Но и так хмурый Марк, насупился еще сильнее, кривя свое правильное и красивое лицо, и руку не пожал. Он не то что не ответил на рукопожатие, он даже "привет" не сказал. Смотрел насмешливо и зло на меня своими зелеными глазами с золотистыми искрами вокруг зрачка и… все. Под его взглядом становилось неуютно, хотелось укрыться пледом или же убежать, чтобы его не чувствовать.

Чуть позже до меня дойдет, что у него не так с глазами. Нет, безусловно они красивые, но слишком "взрослые" для четырнадцатилетнего мальчика. Марк будто видел мир иначе. Видел всю боль, отчаяние и страх, но не любовь, семью и поддержку, как я. Впоследствии я его всегда жалела, а он меня ненавидел. Считал слабачкой, неженкой и больно бил, обнажив мои слабые места.

– Раз вы познакомились, – нарушил папа напряженную тишину, – то, Поля, покажи Марку его комнату. Марк, а ты есть не хочешь? Можем заказать пиццу, например, или…

– Не хочу, – выплюнул он.

Папа сжал зубы, но позволил показать истинные чувства лишь на пару секунд, а затем снова благодушно улыбнулся и попросил меня сопроводить брата.

Я очень старалась понравиться Марку, пыталась увлечь разговором, но тот меня просто проигнорировал. Шел рядом, но такое чувство, что был непостижимо далеко. Бросив на него растерянный взгляд, замолчала. Возможно, ему надо успокоиться, немного освоится и…

Но едва мы дошли до нужной двери, парень холодно на меня посмотрел и произнес со злой ухмылкой:

– Ты меня бесишь. Не играй в милую сестричку, мы ведь оба понимаем, что вся твоя любезность – ложь.

Кровь прилила к щекам. Что?..

– С чего ты взял? – удивленного спросила я, не понимая, почему он испытывает ко мне такую неприязнь. – Я действительно тебе рада.

– Все четырнадцать лет была не рада, а теперь вдруг безумно захотелось брата? – на этот раз насмешка, но какая-то горькая. – Не смеши меня.

– Я о тебе узнала неделю как, – насупилась я. – И мне только двенадцать.

Марк отвернулся, не желая продолжать беседу, и взялся за ручку двери:

– Да мне плевать. Отвали от меня.

Я до боли сжала кулаки, но ответила как можно более спокойно и добродушно:

– Если будет нужна помощь – я в соседней комнате.

Думала устыдить его, но братец лишь распылился еще сильнее и, показав средний палец, он почти скрылся в подготовленной ему комнате. Я редко злилась и еще реже меня выводили из себя, однако тогда я не выдержала и бросила ему в спину:

– Мама меня учила, что нельзя отвечать на грубость грубостью. А если твоим воспитанием не занимались, то это твои проблемы.

Я первая убежала к себе, совсем не понимая, что натворила. Тогда я не знала, что каждое мое слово для него было похуже яда. Словно удар в кровоточащие раны. Словно концентрированная порция боли.

На следующий день я уже забыла о нашей стычке, потому что не привыкла носить в себе негатив, а вот Марк помнил. Он вообще ничего не забывает, особенно плохое – чтобы ударить в ответ.

Утром он не спустился завтракать, проигнорировав приглашение и от меня, и от папы.

– Поля, – отец, доев свою порцию блинчиков, отодвинул от тебя тарелку. Вилка, лежащая на ней, протяжно звякнула, ударившись о форфор.

– Да, па? – я оторвалась от книжки. У нас с папой была традиция читать по утрам. Конечно, каждый свою историю, но после прочтения мы всегда обсуждали и делились мнением о произведении.

– Я хочу поговорить о твоем брате, – он будто специально сделал акцент на последнем слова. – Понимаешь, Марк… очень сложная личность.

Запомнив страницу, на которой закончила читать, захлопнула томик и устроилась поудобнее, готовая слушать. Меня очень интересовал Марк. Почему он такой злой? И грубит все время?

– У него умерла мать, – после короткой паузы продолжил папа. Он говорил медленно, явно подбирая слова. Выглядел при этом озадаченным, хмурым… и виноватым? – Мы теперь одна семья и должны держаться друг за друга. Так что помоги ему… освоиться и немного прийти в себя.

Его мама умерла?..

Эта фраза просто вывела меня из равновесия. Вот и ответ. Я, как тоже пережившая потерю, его понимаю. И жалею, очень.

– А что случилось? Она… заболела? – в глазах защипало от нахлынувших вдруг воспоминаний.

Папа сжал ручку чашки и кивнул.

– А чем?

– Полина, это неважно, – поморщился мужчина. Ему точно не хотелось говорить о своей бывшей. – Главное вот что: подружись с братом. Мы семья, а семья…

– Самое главное, – закончила я, поднявшись, чтобы собрать тарелки. Сложила посуду в мойку, но замерла, так и не открыв воду.

"Все четырнадцать лет была не рада, а теперь вдруг безумно захотелось брата?" – в голове, как наяву, прозвучал насмешливый голос Марка.

– Пап, – позвала я тихо. – Скажи, а почему он только сейчас переехал к нам?