Любивший Мату Хари

   — Потому что он не из тех мужчин, к которым ты привыкла.

   — Вот почему я люблю его... нуждаюсь в нём.

   — Обладаю им.

   — Нет, совсем не так.

   — Тогда как?

Она покачала головой:

   — Он изумительно силён. Он самый сильный мужчина, которого я когда-то знала. Может, он даже сильнее, чем ты.

Они обошли ещё один квартал в молчании, прежде чем остановились перед промокшими решётками для вьющихся растений, обрамлявшими вход в её квартиру. Бывали времена, когда её глаза приобретали необычайную глубину, но сейчас они казались пустыми.

   — Это не ревность, правда? — спросила она.

Он положил ей руку на плечо и притянул поближе:

   — Нет.

   — Тогда что?

Он наклонился и легко поцеловал её в губы:

   — Он сейчас наверху?

Она посмотрела в окно над ними. Там горел свет.

   — Думаю, да.

   — Тогда пойдём отсюда. Пойдём отсюда ненадолго. Давай ещё пройдёмся, навестим кого-нибудь, всё, что угодно.

   — Но зачем?

   — Просто так.

Он ждал до тех пор, пока она не пропала из виду, затем пошёл по узкой лестнице в её квартиру. Он постучал только раз — прежде чем Шпанглер пригласил войти. Гостиная была тёмной, если не считать света в углу, где кто-то поставил два стакана и бутылку. За каминной решёткой горел слабый огонь, и свободное кресло стояло напротив кресла Шпанглера.

Сначала Шпанглер ничего не сказал... только то, что он недавно приобрёл замечательный кларет у дрезденского торговца. Затем, обведя взглядом пустую гостиную, он спросил о Зелле.

   — Она пошла ещё немного прогуляться, — сказал Грей.

   — По вашей рекомендации?

   — Да.

   — А, значит, медовый месяц завершился.

Грей опустился в свободное кресло, и они сидели лицом к лицу: Шпанглер в очередном вельветовом смокинге, Грей с очередной дешёвой сигаретой.

   — Я должен признать, что был несколько разочарован, когда они прислали вас, — сказал Шпанглер. — Настолько предсказуемо.

Грей стряхнул пепел на пол:

   — Я не уполномочен торговаться.

   — Разумеется, нет. Вы просто художник, набирающийся впечатлений. Скажите, что вы думаете о наших молодых немецких модернистах.

   — Очень впечатляет.

   — Действительно? Я нахожу их слишком извращёнными, и к тому же я всегда предпочитал реалистов. Тёрнер[33], к примеру, вот это художник, не правда ли?

Грей просто продолжал смотреть на него:

   — Предполагается, что я узнаю, чего вы хотите и что вы можете дать. Я также должен сказать, что у меня есть друзья в Лондоне, которые могли бы помочь вам.

Шпанглер позволил себе небольшую аккуратную улыбку:

   — Конечно, друзья. Где бы мы были без друзей?

   — Они хотели бы заключить соглашение как можно скорее.

   — И тем не менее прислали ко мне художника, и при всём том загадочного художника. Нет, так не пойдёт. Я хочу встретиться с ними. Я хочу сформировать свои собственные впечатления. — Он поднялся с кресла, подошёл к столу и налил замечательный кларет. — Вы знаете, мистер Грей, моё положение действительно очень шаткое. Я уязвим со всех сторон. Маргарета стоила мне целого состояния. Мои коллеги выжидают уважительного повода, чтобы погубить меня, а мне предлагают отдать жизнь в руки английского художника-абстракциониста. — Он поставил стакан Грея на столик возле кресла. — Вы знаете, если можно так выразиться, я думаю, более мелкий чиновник сломался бы ещё несколько недель тому назад.

У дальней стены стоял антикварный шкаф, и Грей увидел на нем одну из фарфоровых кукол Зелле. Даже лёгкие жесты Рудольфа совершенны, говорила она, — вроде прикуривания сигареты, складывания платков или того, как он берёт в руки небольшие предметы.

   — Люди, с которыми я работаю, — наконец сказал Шпанглер, — могут быть жёсткими. Если мне придётся предать их, не думаю, что они простят меня.

Грей подумал: чёртов ты котик... Но сказал:

   — Я уверен, мои друзья в Лондоне понимают это, и уверен, они хотят дать чёткие гарантии относительно вашей безопасности.

   — Тогда сделайте так, чтобы они пришли ко мне в дом и дали их.

   — А что в обмен?

   — Я покажу им образец того, что могу сделать для них. Письменный образец из моего собственного сейфа.

От антикварного сейфа он переместился к окну, поднял занавеску и затем дал ей упасть на место. Ещё Рудольф никогда ничего не упускает, говорила Зелле. Он как пантера в лесу. Он даже видит в темноте.

   — Эти ваши друзья, — внезапно сказал Шпанглер. — Могу ли я предположить, что им можно безусловно доверять в этом отношении?

Грей пожал плечами:

   — Но вы с другой стороны, вы всё ещё не вполне верите мне, правда? Вы всё ещё сомневаетесь в моих мотивах?

   — Возможно.

   — Не то чтобы я обвинял вас. Мотивы так тяжело понять... особенно когда речь идёт о переходе на другую сторону. К примеру, есть люди, которые проведут всю жизнь в нищете, даже не усомнившись в идее. Есть и такие, которых побудило совершить предательство только то, что старший офицер был суров с ними. Что до меня, я думаю, в конечном счёте обвинят Маргарету. Думаю, скажут, что она показала мне жизнь, какой я прежде не видел, жизнь, которую я нашёл неудержимо привлекательной... и, конечно, они окажутся правы.

   — Она не является частью соглашения, Шпанглер.