Люблю и ненавижу

И этот фильм, этот строгий, чистый, блистательный кристалл выращен Мельниковым – семидесятипятилетним классиком «человеческого кино» Ленфильма, тем, кто так сочувствовал простым милым людям в «Начальнике Чукотки», «Здравствуй и прощай», «Выйти замуж за капитана» и во многих других скромных и приятных лентах? Это достойно всяческого удивления. Конечно, Мельников не первый раз обращается к русской истории – он снял «Царскую охоту» и «Царевича Алексея» – но такой силы нравственного чувства, такой собранности и гармоничного склада всех компонентов своего художественного высказывания он еще не достигал. Очевидно, кто-то из невидимых друзей помогал фильму воплотиться, кто-то очень хотел, чтобы судьба императора Павла предстала очам зрителя – во всяком случае, в процессе съемок были неоднократно замечены случаи явного везения, «фарта», иррациональной удачи. И вот теперь – если прокатчики как враги русского кинематографа не загубят картину – россияне имеют возможность увидеть и прочесть горькую страницу своей истории. Прямо скажем, таких страниц в русском императорском романе имеется в изобилии, и все-таки повесть о кратком правлении злосчастного правнука Петра – одна из самых пронзительно-печальных, сильно задевающих душу.

Сценарий фильма, исключительно четкий и внятный, написан самим Мельниковым по мотивам произведений Дмитрия Мережковского. Он начинается с известия о кончине «матушки-государыни» Екатерины, которое приносит гонец в захудалую Гатчину. Павел вылезает из-за двери, бледный, всклокоченный, в затрапезном халате, похожий на персонажей жанровых картинок Федотова. Вот и кончилась жизнь, и началось житие. Сейчас молния Провидения ударит в эту тщедушную фигурку и вся огромная, невероятная, прекрасная, ужасная Российская империя свалится на эту бедную голову…

Павла Петровича сотрясают вихри сверхъестественной мощи. «Настали времена правления мужеского, рыцарского!». Мечтатель, идеалист, безумец, игравший в строителя из бумаги не годы, а десятилетия, не знающий и не понимающий страны, доставшейся ему в управление, Павел опасен и жуток, как всякий невменяемый правитель – и обаятелен, как всякий юный дух, стремящийся преобразить к лучшему подвластную ему действительность.

Этой ролью Виктор Сухоруков переломил свою судьбу. Он уже не «брат из «Брата». Он теперь – большой русский актер, наследник славных традиций, надежда и слава нашего кино. Чем-то – может, запредельной энергетикой, остротой реакций, самозабвенностью перевоплощения, резким трагикомизмом – он напомнил мне Ролана Быкова в его лучшие годы. Во всяком случае, Сухоруков в этой картине решает далеко не арифметические задачи. Этот дикий русский сплав ума и безумия, решительности и самодурства, доверия людям и полного их непонимания, уродства и величия, нежности и гневливости мог воплотить только настоящий артист, познающий и своего персонажа и себя самого в неподдельном творческом процессе. Впрочем, хорош и весь актерский ансамбль «Бедного, бедного Павла» – на вершине которого царят две исключительно выразительные фигуры. Павел-Сухоруков и его злейший враг и убийца граф Пален, – Олег Янковский.

Сколько уже лет не перестаем мы удивляться Олегу Янковскому, и, казалось бы, это должно когда-нибудь закончиться. Ан нет. Удивил и на этот раз, сыграв такие бездны, что и не припомню, когда последний раз я туда заглядывала.

Темна, ох темна душа этого человека (человека ли?). Эти странные, малоподвижные, непроницаемые глаза мы встретим в первый раз на плацу, где бедный Павел марширует, лично указывая солдатам, как держать штандарт. Пален в толпе придворных, всматривается в новоприобретенного императора, взвешивает его на неведомых весах. Император найден довольно легким. Не так уж сложно этому древнему духу, врагу человечества, оплести наивного безумца хитрыми сетями. Спокойно, осторожно и умно одурачит он и отца, и сына, милого, доброго, славного Александра (Алексей Барабаш). И, слегка покачиваясь в карете, везущей его после совершенного убийства навстречу Девятнадцатому веку, Пален, без всякого выражения лица скажет вознице: «А потом будет двадцатый век.» – «А потом?» – спросит возница. «Поживем– увидим», – отвечает древний дух, угрюмо шествующий из века в век творить то, чему он предназначен, то есть – злодеяния.

Вокруг этих скульптурных фигур, заключающих в себе почти что римское величие, лежит миражный Рим в снегу – Российская империя. Декорация не для жизни. Сырые дворцы, в которых дрожат и цари, и слуги (трогательная сцена: Пален приходит к Александру, а у того всюду навалены большие хлеба – «Батюшка приказал, говорит, хлеб сырость вытягивает»). Пустые пространства, которые упрямо одолевают императорские гонцы. Дикий, нищий народ, однако, неутомимо пишущий доносы. Лихорадочное строительство Нового замка. Подлая придворная чернь, готовая на любую мерзость. Только мелькнет, как мимолетное видение, прекрасное личико девочки Лопухиной (Юлия Маврина), что приласкала бедную голову императора просто так, из нежности и жалости…