Люблю секретных агентов

Его прикосновение не было мне неприятно.

Набережная Кальяо тянулась на юг от старого порта, заполненного рыбачьими баркасами. На сером бетоне мола сушились сети, откуда-то из чёрных далей океана ритмично подмигивали рубиновые огни. Фрэнк объяснил, что это светит маяк на острове святого Лоренсо.

Вдоль берега раскинули пышные кроны столь обожаемые мною пальмы. Берег был каменистым, и в разноцветные плиты набережной глубоко врезались живописные остовы скал. Вздымая фонтаны белой кружевной пены, океанские волны с глухим шумом разбивались о бетон мола. В просветы между тучами выглядывала круглая мордочка луны.

Меня всё ещё пошатывало. Наверное, в этом было виновато не только вино. Сказалась и усталость после перелёта, и недосып, и смена часовых поясов.

Даунфолл поддерживал меня за талию, и мне было приятно чувствовать тепло его тела сквозь тонкую серебристую ткань платья. Оно странно и возбуждающе контрастировало с влажностью и прохладой ночного морского воздуха.

Вино в сочетании с переутомлением вызывали у меня волшебное обострение восприятия. Казалось, я чувствовала кожей ритмичное биение океанского прибоя. Оно было монотонным и ласкало, как руки опытного массажиста. Лунный свет окутывал меня прозрачной таинственной аурой. Ноздри подрагивали от ароматов растений и моря, и в этом пряном коктейле запахов я чётко выделяла уже почти выветрившийся тонкий букет дорогого одеколона и пряный запах гибкого натренированного тела американца. Он кружил мне голову и в то же время успокаивал.

– Ты не устала? Если хочешь, мы можем посидеть на скамейке, – предложил Фрэнк.

– Но они каменные, – возразила я. – Мне холодно сидеть на камне.

– Ничего. С этим мы как-нибудь справимся, – усмехнулся американец.

Я почувствовала, как его сильные руки поднимают меня в воздух. Он опустился на скамейку, и я оказалась у него на коленях, в уютном кольце его рук. Это было приятно, но начинало слегка меня беспокоить. Наши отношения как-то чересчур быстро переходили на излишне интимный уровень. Это меньше всего входило в мои планы.

Видимо уловив перемену моего настроения, Даунфолл внимательно посмотрел мне в глаза. Я тоже, быстро трезвея, уставилась на него. Его лицо неуловимо изменилось и стало таким же, каким оно было в самолёте – лицом охотника, привыкшего рассчитывать свои шаги и не допускать ненужных ошибок.

Я отражала его внутреннее состояние, как зеркало. У меня возникло специфическое ощущение, как перед рукопашной схваткой, когда одинаково подготовленные противники, не зная техники и тактики соперника, ещё не начав действовать, интуитивно оценивают друг друга, пытаясь угадать по почти незаметным движениям зрачков и подрагиваниям мышц, куда будет направлен первый удар.

Молчание слишком затягивалось. Я не хотела делать ход первой. Зрачки Фрэнка подрагивали, расширяясь. Губы слегка приоткрылись. За ними блеснула полоска ровных и крепких, ослепительно белых зубов. Я знала, что это означает, и продолжала ждать, сама не понимая, какого чёрта я начинаю вести себя, почти как Адела. С другой стороны меня терзало любопытство. По тому, как поведёт себя мужчина в подобной ситуации, можно очень многое сказать о его характере. На факты я полагалась больше, чем на интуицию. Интуиция могла подвести, факты – никогда.

– Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил Даунфолл.

Почему-то мне снова вспомнился робот, с которым Альда беседовала о сексе. Я чуть не расхохоталась. Только его тут не хватало. Чувство юмора, как всегда, подводило меня в самый ответственный момент.

– А о чём, по-твоему, я думаю? – с трудом сохраняя серьёзный вид, поинтересовалась я.

– Расскажи, как ты предпочитаешь заниматься любовью? – не отводя от меня гипнотизирующего взгляда потемневших в сумерках глаз, произнёс он.

"Дежа вю", подумала я. "Чёрт бы побрал моё проклятое воображение!"

У меня перед глазами, как живая, промелькнула Адела, с восторгом повествующая о своей интрижке с икряным королём.

Я просто не смогла удержаться.

– В ванне, наполненной чёрной икрой, – радостно брякнула я, понимая, что окончательно угробила и без того стремительно увядающий романтический настрой.

Лицо Фрэнка перекосила странная гримаса. Его пальцы больно впились мне в плечи.

– Что ты сказала? А ну повтори, что ты сказала? – звенящим от ярости голосом произнёс он.

На мгновение я растерялась. Столь резкой смены настроения я никак не ожидала. Это было странно. Может, у него аллергия на чёрную икру? Или у него с ней связаны какие-то травмирующие воспоминания? Откуда взялась такая неадекватная реакция? Ну, ляпнула я глупость – и что особенного? Зачем же из-за этого так злиться?

– Я сказала, что мне нравиться заниматься любовью в ванне, наполненной чёрной икрой, – слегка растерянным голосом повторила я. – Эта была просто глупая шутка. Извини, если она тебя расстроила. Я и сама понимаю, что чёрная икра жутко воняет рыбой, и на самом деле мне бы и в голову не пришло валяться в ней. Так что прости меня и успокойся, пожалуйста. Ты делаешь мне больно.

Но американец не собирался успокаиваться. В его глазах отражалось безумие.