Люблю тебя, мамочка! Истории приемных семей

Вообще, как ни странно, старший вспоминал только папу и очень его боялся, хотя не видел его уже больше года. А образ кровной матери стал вытесняться.

У старшего мальчика была умеренная, но явная педагогическая запущенность, проблемы с речью и с вниманием. И общаться с ним было не просто. При том, что он сам по себе очень эмоциональный и доброжелательный, светлый мальчик, он не слышал обращенную к нему речь. Скорее всего, в кровной семье с ним не разговаривали. Даже если к нему обращались по имени, он словно не слышал и не реагировал. Буквально, чтобы поговорить, надо было наклоняться, брать за руку и устанавливать зрительный контакт. Тогда только он понимал, что обращаются к нему. Но то, что надо отвечать на обращение, было тоже ему не очевидно. А если он и отвечал, то часто невпопад или вообще не в тему. Например, скажу: «Какие у тебя тут интересные игрушки на полке», а он на это: «Облака в небе, они такие большие!» И при этом так радостно и эмоционально глазами похлопает и руками поведет. Артист! Примерно полгода потребовалось на формирование навыка слышать обращенную к нему речь и отвечать.

Каждый вечер перед сном я детям что-то читала. Или стихи, или простые рассказы про животных. Старшего спрашивала, о чем мы только что прочитали. Вот тут я действительно пришла в расстройство. Он не мог ничего пересказать. Вообще! Просто он не воспринимал на слух больше двух-четырех слов подряд, хотя с удовольствием сидел рядом и смотрел на картинки. Например, прочитала про семью тигров предложений восемь. Спрашиваю, про кого рассказ? Непонимание полное. Тогда я упростила задание до минимума. Я читала по одному предложению и просила повторять за мной по два-три слова. Ситуация осложнялась еще тем, что у него были логопедические проблемы, и просто что-то произносить было сложно, во рту каша и слюни пузырями. Физиотерапевт в поликлинике даже предложила ему постимулировать мышцы щек, чтоб ускорить процесс, но я решила подождать результатов от работы с логопедом.

Еще явно был дефицит внимания, но не настолько, чтобы заподозрить СДВГ. Проблемы были не столько неврологического характера, сколько психологического. Его тревожность выражалась в том, что он все время сканировал обстановку вокруг, а не сосредотачивался на том, что ему самому было бы интересно, на игрушках или речи взрослого. В результате он все время хотел то, что первыми взяли другие дети, а свой выбор не делал. Если же он первым что-то брал, то потом все равно ему нужно было отнять то, что взяли брат или сестра.

У старшего кризис случился месяца через два. Ему было 4,8. Он проснулся ночью от рыданий и очень долго не мог успокоиться. Я завернула его в одеяло и укачивала, как младенца. И заверяла, что больше ничего плохого в его жизни уже не будет, плохое было давно в прошлом, и тот папа уже не появится, теперь у него есть я, свой дом и семья. И все будет только лучше и лучше. Он успокоился и уснул, утром еще потемпературил и поплакал, но уже без рыданий, проспал до обеда. А когда проснулся – это был уже другой ребенок. Видимо, в его голове что-то сложилось, и он меня действительно принял, хотя мамой называл сразу. Проснулся и говорит:

– Мамочка, ты такая хорошая! Я тебе костюм подарю!

– Спортивный? – предполагаю я.

– Да.

– Папа маме дарил спортивный костюм? – опять предполагаю я.

– Да.

Это было трогательно до слез и очень смешно. Я представила себе такую семейку гопников, как в комедиях изображают.

Потом позже, зимой, он заболел коклюшем, еще плакал по ночам, но это было на фоне болезни и быстро проходило.

Еще он отличался большой эмоциональной подвижностью. Мог картинно упасть на пол и зареветь. Если что-то легко с первого раза не выходило, начинал противно-гнусаво ныть: «Не буду, у меня ничего не получается!» Но мне как-то сразу удавалось различать, когда он действительно искренне расстроен, а когда манипулирует. Когда манипулировал, достаточно было спокойным тоном аргументированно объяснить, в чем он не прав. Если же расстройство было неподдельное, то требовалось сочувствие и чуть больше времени. Нужно было обнять и проговорить то, что он чувствует, и обозначить словами произошедшее. И это реально работало! Такой опыт для меня был новым, хотя теорию я изучала в ШПР.

Два-три раза в неделю я приглашала педагога домой, она занималась сразу со всеми тремя детьми. Даже младшая стала вовлекаться в процесс за братьями. Старший сын дома при таком персональном подходе выполнял задания без проблем. За пару летних месяцев мальчики полностью выучили буквы и цифры. Но это мелочи! Главное, какой прорыв случился в эмоциональной сфере. Старшего я забирала из Дома ребенка малышом. А к первому сентября это уже был маленький парнишка!