Люблю твои воспоминания

Скажи ей, что плохо себя чувствуешь. Нет. Она врач, будет задавать слишком много вопросов. Скажи, что ты, к сожалению, все перепутал, и у тебя прямо сейчас лекция. Скажи ей, скажи!

Однако он продолжает идти рядом с Сарой, множество противоречивых мыслей бурлит в голове, глаза бегают, как у наркомана, нуждающегося в дозе. В небольшом подвальном ресторанчике их проводят к тихому столику в углу. Джастин пожирает глазами дверь. Кричи: «Пожар!» и беги!

Сара сбрасывает с плеч пальто, открывая соблазнительно обнаженные руки, плечи и шею, и придвигает свой стул ближе к его стулу.

Какое совпадение, что он снова – в буквальном смысле – столкнулся с женщиной из парикмахерской! Хотя, быть может, в этом нет ничего необычного: Дублин – маленький город. С тех пор, как живет здесь, он выяснил, что каждый дублинец в той или иной степени знаком чуть ли не со всеми своими согражданами или знает кого-то, кто является родственником того, кого кто-то когда-то знал. Но эта женщина!.. Пора перестать называть ее так. Он должен дать ей имя. Анжелина.

– О чем ты думаешь? – Сара наклоняется через стол и смотрит на него.

Или Люсиль.

– Кофе. Я думаю о кофе. Мне, пожалуйста, черный кофе, – говорит он официантке, убирающей с их стола. Он смотрит на значок с именем у нее на груди: Джессика. Нет, его женщину не могут звать Джессикой.

– Ты не будешь есть? – спрашивает огорченная и смущенная Сара.

– Увы, я не смогу остаться так долго, как рассчитывал. Мне нужно вернуться в колледж раньше, чем планировалось. – Нога Джастина качается под столом, ударяясь о крышку и заставляя дребезжать приборы.

Официантка и Сара с опаской на него смотрят.

– Понятно. Ну что ж поделаешь! – Сара изучает меню. – Я буду салат от шефа и бокал белого домашнего вина, пожалуйста, – говорит она официантке, а потом обращается к Джастину: – Мне нужно поесть, иначе я просто свалюсь, надеюсь, ты не против?

– Ну что ты, – улыбается он. Хотя ты и заказала самый большой салат в меню. Как насчет имени Сьюзан? Моя женщина похожа на Сьюзан? Моя женщина? Что со мной, черт возьми, творится?

– Теперь мы поворачиваем на Доусон-стрит, названную так в честь Джошуа Доусона, который также спроектировал Графтон-стрит, Энн-стрит и Генри-стрит. Справа вы видите Мэншн-хаус, резиденцию лорд-мэра Дублина.

Все рогатые шлемы викингов поворачиваются направо. Видеокамеры, цифровые фотоаппараты и камеры мобильных телефонов свешиваются из открытых окон.

– Думаешь, именно это викинги и делали, когда были здесь, папа? Щелкали своими фотоаппаратами здания, которые еще не были построены? – шепчу я.

– Да заткнись ты! – громко говорит он, и пораженный гид замолкает.

– Я не вам, – машет папа на него рукой. – Ей. – Он показывает на меня, и весь автобус поворачивается в мою сторону.

– Справа вы увидите церковь святой Анны, которая была построена Исааком Уэллсом в тысяча семьсот седьмом году, среди внутреннего убранства церкви имеются уникальные предметы семнадцатого века, – рассказывает Олаф команде из тридцати «викингов» на борту.

– На самом деле фасад в романском стиле был достроен только в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году по проекту Томаса Ньюхэма Дина, – шепчу я папе.

– О, – отвечает он медленно, широко раскрывая глаза. – Я этого не знал.

Мои глаза широко раскрываются в ответ:

– Я тоже.

Папа хихикает.

– Теперь мы на Нассау-стрит, слева от нас через несколько мгновений окажется Графтон-стрит.

Папа начинает петь: «Графтон-стрит – страна чудес». Во весь голос.

Сидящая перед нами американка оборачивается, радостно улыбаясь:

– О, вы знаете эту песню? Мне ее пел папа, он был родом из Ирландии. О, я бы с радостью послушала ее опять, вы не могли бы спеть для нас?

Хор голосов «О да, спойте, пожалуйста…» раздается вокруг нас.

Привычный к пению на публике – он ведь каждую неделю поет в клубе по понедельникам, – папа начинает петь, и весь автобус подхватывает, раскачиваясь из стороны в сторону. Голос папы вырывается через опущенные пластиковые окна автобуса, долетая до пешеходов и проезжающих мимо машин.

Я делаю еще одну мысленную фотографию папы, сидящего рядом со мной и поющего с закрытыми глазами; из его головы торчат два рога.

С растущим нетерпением Джастин наблюдает за тем, как Сара медленно ковыряет свой салат. Ее вилка играючи накалывает кусочек курицы, он повисает, падает, снова попадает на вилку и умудряется удержаться, пока она размахивает им, используя как кувалду, чтобы сбить листья салата и рассмотреть, что находится под ними. Наконец Сара протыкает кусок помидора, и, когда она подносит вилку ко рту, тот же самый кусочек курицы снова падает вниз. Это повторяется уже в третий раз.