#люблютебя

Он слегка покраснел. Никогда не видела, чтобы кто-то краснел столь очаровательно.

– Это как… словно я собираюсь выходить на поле. Нервничаю, но от нервов чувствую себя… круче, что ли. Понимаешь?

– Нет. Не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь.

Все, с чем мне приходилось сталкиваться, – только проигрывать в голове свой ответ, прежде чем выступить в классе.

– Я имею в виду, что я нервничаю. Прямо схожу с ума. Но от этого появляется азарт. Не знаю, как это объяснить.

– А почему ты в театре не играешь?

– Только чокнутые играют на сцене, – на автомате брякнул Кайл. Потом крепко зажмурился и покачал головой.

Понимаю. Он считает меня чокнутой. Жалкой странной девчонкой.

– Я вовсе не об этом, просто… родители всегда подталкивали нас с Картером, моим братом, к тому, чтобы мы вели себя определенным образом. Мы никогда… Нет, театр – это клево, честно, просто не мое.

– О да, конечно. Театр – это же не для всех. – Я слышала, как вымученно звучит мой голос, но поделать ничего не могла.

– Рейчел, я правда ничего такого не хотел…

– Слушай, может, поедем отсюда? Кажется, мама хотела, чтобы я присмотрела за Джонатаном. Придется возвращаться домой.

Надеюсь, он не видел Джонатана, когда мы разговаривали с Мэри, а то и впрямь подумает, что у нас семейка чокнутых, раз даже за почти подростком нужен глаз да глаз. Хотя какое ему дело? Сегодняшний день вообще можно считать ненастоящим. Стыдно, что я так распустилась и позволила себе во что-то там поверить. Да Кайл, наверное, вообще уже жалеет, что ввязался в это. Шоу, бал выпускников, и общаться со мной придется больше, чем когда-либо. Со мной. С чокнутой.

– Конечно, поехали. – Он поморщился, но поднялся, потом нацепил на лицо широченную улыбку. – Было правда классно. Спасибо, что показала мне это место.

– Да не за что.

Я попыталась сделать свое лицо отражением его, но, кажется, получилось не особо. Что неудивительно. Ведь Кайл, играет он в театре или нет, единственный из нас, кто правда умел играть.

36. Кайл Суббота, 13:07

Вечно я ляпаю что-то не подумав. Вот и результат.

– А ты вообще…

Мы не разговаривали с той минуты, как сели в машину. Голос у меня звучал слишком громко и звонко.

– То есть ты сама не играешь в театре, правильно?

– Я пишу пьесы, – тихо отозвалась Рейчел. – Но не играю, нет. Я буду ужасно смотреться на шоу.

– Чепуха. Ты забудешь даже, что где-то там есть камеры.

Рейчел подняла бровь и уставилась в окно.

– Все равно, – сказала она своему отражению.

Я видел, что она глубоко дышит, пытаясь улыбаться.

– Тебе придется дать мне несколько советов. Я на телевидении не была, а у тебя… два выхода в эфир? Нет, три. В общем, ты определенно эксперт в этом вопросе.

Дальше разговор полностью переключился на шоу, и Рейчел по-прежнему улыбалась, но все уже было совсем по-другому. Может, потому что я абсолютный кретин без фильтров между мыслями и ртом.

И не считал я никогда тех, кто играет в театре, чокнутыми; это были не мои слова. Так мог сказать Картер. Или его дружки. Или Дэйв. Словно я слишком долго кого-то изображал и настолько к этому привык, что теперь вел себя с Рейчел как полное чмо.

Мы свернули на подъездную дорожку к ее дому. Рейчел задергала дверь, словно торопясь побыстрее выйти.

– Рейчел…

Последний шанс, Бонэм. Она обернулась и выжидающе уставилась на меня.

– Знаю, что я дубина, но чокнутые мне нравятся. Правда.

Рейчел еще секунду поглядела на меня и усмехнулась. На щеке тут же появилась ямочка – «поздороваться» со мной.

– Хорошо. Потому что я бы не успела никак изменить твое мнение до съемки в понедельник.

Она рассмеялась – коротко, всего на секунду, – и хлопнула дверью, не дав мне даже попрощаться. Я чуть не открыл дверь, чтобы побежать следом. Глупость несусветная, конечно. Что бы я ей сказал? По крайней мере, она меня пока не ненавидит, и это все, чего я хотел, так ведь? Или все-таки ненавидит? Может, Рейчел просто ведет себя вежливо, чтобы сгладить острые углы. Интересно, чем она сейчас занимается с братом? Ну уж наверное, не думает обо мне. А я – я все еще о ней думал. О том, как она улыбается одной стороной лица, словно знает шутку, которая тебе неизвестна. И о том, как высовывает язык в углу рта, когда сосредотачивается, хотя явно даже не догадывается об этом. И даже о том, как мило она меня раскусила на игре в боулинг. Кто еще смог бы вот так вести себя с человеком, которого едва знаешь?

Усилием воли я выкинул все из головы. Зачем думать об этом, раз мы вроде расстались вполне по-дружески? Вернувшись домой, я несколько часов играл в иксбокс. Когда надоело, я открыл «Флит» и спросил подписчиков, что мне сделать со своими волосами. Все сошлись на том, что «ничего не надо, все и так идеально», чего я, в принципе, и ожидал. Скука так никуда и не делась, и это раздражало. Когда все только начиналось, я не мог насытиться ощущением, что так много людей думают обо мне как об особенном парне. Теперь это уже начинало казаться совершенной ахинеей.