Любопытство - не порок, но оно наказуемо (СИ)

- Вернер! Ты совсем головой двинулся? – я отшвырнул Волка на кровать. Приземлившись на нее с грацией хищника, он поманил меня к себе. Его глаза светились дьявольским огнем, а рот перемазан нашей кровью - яркое зрелище. С моего плеча на грудь стекала тоненькая струйка крови. Стоило приблизиться к нему, как бешеный американец, применив один из своих приемов, перекинул меня через себя. Распластав на кровати, он стал жадно вылизывать выступившую из укуса кровь. Выглядело это чертовски сексуально! Я схватил его за взлохмаченные волосы и притянул к себе для поцелуя. В это раз Вернер не сопротивлялся и сам неистово жарко целовал меня. Вкус крови заводил охрененно. С силой сжал упругие ягодицы, на это Волк отреагировал, сильней толкнувшись языком во рту. Грудь разрывало частое сердцебиение и нехватка кислорода – мы никак не могли оторваться друг от друга... Жарко и узко. Я сам уже вовсю кусал и вылизывал любовника. С каждым толчком я все глубже и комната давно наполнилась пошлыми звуками. Вернер задыхался стонами подо мной и мне приходилось держать его, чтобы он не крутился в агонии страсти. Руки постоянно соскальзывали с разгоряченного влажного от пота тела, и я с удовольствием снова хватал его, вдавливаясь в плоть пальцами, царапая бока и оставляя белесые следы на бедрах. Свело пальцы на ногах, рот хватал воздух, и я чувствовал себя деревом в которое угодила молния, мой позвоночник выгнул разряд оргазма, сотрясая и лишая последних сил. Нас с Вернером накрыло одновременно, и тем слаще были ощущения. Виной всему, наверное, последствие от нервного напряжения, которое выплеснулось таким образом. Секс после ссоры - кайф похлеще наркотического. Напряжение отпустило мышцы, и по телу разлилась блаженная нега, даря сытую лень. Я крепко прижимал к себе отдыхающего Волка. Вдруг он нарушил тишину голосом полным презрения:

- Хорошая я шлюха, итальянец?

- Не понял…

- Ведь я теперь полезен только для этого?

- Ты о чем?

- Я волк, у которого больше нет стаи, я – бесхозная шавка. Теперь я могу только надеяться, что не слишком быстро надоем тебе, - я подтянул Волка к себе и внимательно посмотрел в отрешенные глаза.

- Не прибедняйся, Волк, - я решил переключить его внимание. – Думаешь, я не знаю о твоем внушительном счете в швейцарском банке, что ты скопил на «черный день»? – заметив, как напрягся Вернер, не понимая, к чему я клоню, продолжил: - Ты не шавка и никогда ею не будешь, ты – свободный человек! Мне не нужны твои деньги, у меня своих достаточно. Я просто хочу сказать, насколько беспочвенны и абсурдны твои надуманные слова.

- Как глупо, Сильво. С человеком стоит общаться, только если он полезен. А кто я теперь?

- Ты мой возлюбленный, - прошептал я и поцеловал нежную кожу за ухом. Почувствовал, как дрогнул в моих руках Вернер.

- Любовь заканчивается так же быстро, как и начинается.

- Ты не прошибаемый скептик, Вернер. А где ответное признание?

- Не дождешься!

- Я люблю тебя.

- Идиот! – Грей так мило разрумянился. Наверное, это и есть его молчаливое признание. Ничего, я терпеливый, я дождусь.

…

В это день шел дождь. Небо затянуло плотным покрывалом туч. Я стоял под зонтом на кладбище, слушая вкрадчивые слова священника. Маленький Гримм умер, это непоседливое существо прожило всего каких-то шестнадцать лет. «Он думал, что держит в своих ладонях мир. Он переоценил свои силы. Он не захотел мириться с текущим положением вещей. Он поступил очень глупо», - я стоял, и картины прошлого проносились перед моим невидящим взором.

Вот я приехал в Неаполь. Тогда я был безбашенным боссом - охотником за головами, и каждый день прожигал свою жизнь на полную катушку. Подворотня. Что-то увесистое падает на асфальт. Этим что-то был мой кошелек. Обернувшись, увидел перед собой маленького ребенка лет шести, чудовищно худого, почти прозрачного. Грязные светлые волосы торчали во все стороны, а слабые руки не смогли удержать даже награбленную добычу. Наши взгляды пересеклись.

- Почему ты не убегаешь?

- А есть смысл? – как он прав, я схватил бы его в тот же миг. Такая странная и рассудительная реакция для беспризорника, заинтриговала меня.

- Сколько тебе лет?

- Десять.

- Почему воруешь?

- Есть хочется.

- Где родители?

- Умерли.

- Где живешь?

- Где придется.

- Зачем воруешь у неподходящих людей? Жить надоело? – парень неотрывно смотрел в мои глаза, и я не видел страха.

- Возможно.

- Пойдешь со мной?

- Пойду.

- А вдруг я продам тебя живодерам?

- Не продашь.

- Почему?

- У тебя глаза добрые, - от этих слов я расхохотался.

- У меня глаза добрые? Ну, ты ляпнул! Свои глаза протри, малыш.

- Я вижу, - насупился ребенок и посмотрел на меня исподлобья обиженным котенком. От этой милой реакции я снова расхохотался и, наклонившись, поднял с земли свой кошелек.