Любовь

Девушка без нижнего белья – она называет себя Джуниор – частенько сюда заходит. Когда я ее первый раз у нас увидела, то решила, что она из банды мотоциклистов. Сапоги. Кожаная куртка. Копна волос. Масео тоже так и вылупился на нее – даже не сразу смог нацепить крышку на ее стакан кофе. Второй раз она появилась в воскресенье, как раз перед окончанием церковной службы. Она прошлась вдоль прилавка с подносами, осмотрела блюда, и взгляд у нее был точно такой, как у того ребенка в рекламе «Спаси малыша от голода». Я как раз отдыхала у раковины с чашкой горячего бульона и дула на него, прежде чем обмакнуть кусок хлеба. Я видела, как она фланирует взад-вперед, словно пантера какая. Копны волос уже не было. Теперь ее сменил миллион длинных кудельков, смазанных на кончиках чем-то блестящим, на ногтях синий лак, а губная помада – цвета черной смородины. На ней был ее прежний кожаный жакет, но юбка теперь была длинная, и сквозь нее просвечивало все: и комбинашка в крупных красных цветах, едва доходившая до высоких сапог, и срамные места, которыми она щеголяла так же, как этими своими красными георгинами и гвоздиками.

Один из лоботрясов Масео стоял, подперев стенку, и ждал, пока мисс Джуниор соберется с мыслями. Он не удосужился даже сказать ей ни «Здравствуйте», ни «Чем могу помочь?», ни «Вы хотите заказать что-то конкретное?», ни какие-то другие приветственные фразы, какими принято встречать посетителей. А я просто дула на бульон и наблюдала, кто из них первым поведет себя нормально.

Она.

Вероятно, она сделала заказ для себя и подруги, потому что Кристин сама прекрасно готовит, а Хид ничего не стала бы есть в любом случае. Как бы там ни было, девушка взяла три гарнира, два мясных блюда, рисовый пудинг и шоколадный кекс. Мальчишка Масео, его, кстати, зовут Тео, ухмыляясь больше обычного, оторвался от стены, чтобы наполнить многосекционные пенопластовые контейнеры для заказов на вынос. Он небрежно наложил тушеные помидоры так, что они перевалились через край отсека и красной кляксой размазались по картофельному салату, а потом поддел вилкой кусок жаренного на углях мяса и шмякнул его поверх курицы в подливке. Я так взбеленилась при виде того, как неуважительно Тео обращается с едой, что уронила свой кусок хлеба в бульон, и он там размяк и развалился, словно комок овсянки.