Любовь

Ах, я несчастный.

По улице мимо тек постоянный поток все новых людей. Свет лампочек, натянутых над улицей, отражался от пуховиков и пакетов, асфальта и металла. Тихий гул голосов и шагов перекатывался в пространстве между домами. На подоконнике второго этажа неподвижно сидели два голубя. У края раздвижного навеса, приделанного к стене, под которым укрылся я, вода скатывалась в тяжелые капли, с постоянной периодичностью они срывались и падали на землю. Я убрал книжку в рюкзак и вытащил из кармана мобильный, чтобы посмотреть время. Экран был темный, я включил его и пошел вверх по улице. Пришло сообщение. От Тоньи.

«Ты доехал? Думаю о тебе».

Два предложения, а она как будто материализовалась рядом. Заполнила меня собой, всем, чем она была для меня. Я увидел не только ее портрет и повадки, как мы обычно вспоминаем знакомого нам человека, но все множество ее лиц, что-то неуловимое, хотя совершенно отчетливое, чем лучится лицо человека для любящих его глаз. Но отвечать не стал. Я уехал, чтобы уйти, и, хотя боль волной перекатывалась во мне, удалил сообщение и пролистнул экран к часам.

16:21.

Значит, до встречи с Гейром еще полчаса.

Если только мы не договорились на полпятого.

Черт, на чем же мы расстались?

Черт! Конечно, не пять, а половина пятого!

Я развернулся и побежал назад, к вокзалу. Через пару кварталов остановился, задыхаясь. Давешний человек с рекламным указателем в руках поднял на меня мутный взгляд. Я принял это за знак и свернул, куда указывала стрелка. Добежал до перекрестка в конце улицы и точно — увидел вокзал, потому что сзади за стеной крохотного заведения напротив читалась надпись «Аэроэкспресс в Арланду». Времени стало 16:26. Чтобы успеть вовремя, пришлось бежать дальше — через дорогу, в аэропортовский терминал, вдоль перрона, в малый зал, мимо киосков, кафе, багажных ячеек, в главный зал, где я остановился с таким сбитым дыханием, что согнулся вперед и уперся руками в колени. Мы договорились встретиться у круглой решетки в центре зала, откуда видно нижний этаж. Когда я разогнулся, чтобы отыскать ее глазами, часы пробили половину.

Вон она.

Я выбрал чуть кружной путь, вдоль киосков, и встал у стены немного поодаль, чтобы заметить Гейра прежде, чем он меня. Я видел его двенадцать лет назад, тогда мы потусили четыре-пять раз в течение двух месяцев, так что с той минуты, как он ответил на мой имейл и предложил пожить у него, я боялся одного — не узнать его. «Узнать» — не то слово, потому что никакого образа Гейра у меня в голове не осталось. Пытаясь представить себе Гейра, я видел не лицо, а буквы, то есть «г-е-й-р» и слабые воспоминания о ком-то смеющемся. Я помнил один-единственный эпизод в баре «Фектерлофте» в Бергене: Гейр ржет и говорит «Да ты, батенька, экзистенциалист?». Почему именно эту сцену я запомнил, не знаю. Может быть, потому, что не знал слова «экзистенциалист»? И мне польстило, что мои мысли укладываются в известное философское течение?

Я все еще не знал, кто такой экзистенциалист. Термин был мне известен, некоторые имена и исторический отрезок, но точного определения я бы не дал.

Король приблизительности — это обо мне.

Я снял со спины рюкзак, поставил его на полу между ног, сел на него и стал осматривать стоящих у решетки, одновременно поводя плечами, чтобы их размять. Ни один из них не годился в Гейры. Когда появится кто-нибудь, подходящий под мои туманные воспоминания, я подойду в надежде, что он сам меня узнает. В крайнем случае спрошу: «Гейр?»

Я взглянул на часы в конце зала. Тридцать пять минут.

Не на пять ли мы все-таки договорились?

Почему-то я был твердо уверен, что он человек пунктуальный. А значит, договор у нас на пять. Пробегая малый зал, я видел там интернет-кафе, поэтому, выждав еще несколько минут, отправился туда, чтобы перепроверить. К тому же я чувствовал, что хочу еще раз перечитать его письма, услышать тон; тогда в предстоящей встрече есть шанс на меньшую отчужденность.

Наученный предыдущим опытом проблем с языковой коммуникацией, я обратился к девушке за стойкой с коротким: «Интернет?» Она кивнула и показала на один из компьютеров. Я сел за него и вошел в почтовый ящик; походя пролистал пять новых писем, все из редакции «Ваганта». Еще сутки назад я был в Бергене, а теперь читал на экране спор между Пребеном, Эйриком, Финном и Йорген, и он был как репортаж из другой вселенной, я чувствовал себя в нем посторонним. Как если бы я пересек границу и уже не мог вернуться обратно.

Я был там вчера, сказал я себе. И пока еще не решил, как долго пробуду здесь. Может, через неделю поеду обратно. Или завтра.

Но чувство было другое. Чувство было такое, что я никогда не смогу вернуться назад.