Любовь без репетиции

– И тебе здравствуй, Тарин, – скрипучим голосом негромко отозвался Томас, опуская руку в карман. Он выглядел едва ли не виноватым и явно не в настроении ссориться. Его взгляд быстро перебегал с меня на Мэри и обратно. – Пива-то можно? Или меня вышвырнут на тротуар?

Красные круги вокруг зеленых глаз казались совершенно неуместными. Я видела Томаса всяким, в горе и радости, но сейчас он пребывал в необычном для себя состоянии упадка. Должно быть, случилось что-то серьезное, если ему хватило наглости явиться в мой паб.

– Я думала, ты бросил курить.

Томас поставил локти на стойку и указал на ближайшую гроздь пивных кранов.

– Да, знаю, – ответила я. – Ты пьешь «Сэм Адамс».

Я кивнула на объявление за спиной, уведомлявшее: «Администрация оставляет за собой право отказать в обслуживании».

– А я-то решил, что здесь мне станет получше, – пробормотал он. – Что ж, получил.

Если он явился за сочувствием, то ошибся дверью. Я вызывающе скрестила на груди руки.

– Вау! Ты научился осознавать свои чувства? Это что-то новенькое.

От этой плюхи Томас поморщился. Похоже, я попала в больное место. Он пригладил пегую бородку – ту самую, которую я любила покусывать, и кивнул.

– Неплохо исполнено. Наверное, я заслужил, – кивнул он.

Мне было трудно вести себя так стервозно. Против этого восставала память о первой любви, все еще сохранявшаяся в тайниках души. Я глянула на Мэри, прикидывая, не подключится ли она и не врежет ли ему заодно. Странно, но она сохраняла дистанцию, хотя я и уловила ее смешок после моей шпильки в его адрес.

– Томас, зачем ты пришел? – Я постаралась смягчить тон.

Я обратила внимание, что у него, когда он зачесывал волосы, дрожала правая рука, на мизинце которой все еще красовалось дурацкое серебряное кольцо с фамильным узором. Память об этом кольце заставила меня вспомнить интимный момент, когда я решила, что все мои мечты сбылись. Мы находились в его первой дерьмовой конуре над магазином сувениров близ променада; его сосед свалил в какой-то клуб, и помещение было в нашем полном распоряжении. Сжимая меня в объятиях, Томас снял это серебряное колечко и надел мне на палец. «Символ» – так он сказал.

На меня пристально смотрели жадные зеленые глаза, ра ди взгляда которых в мою сторону я творила многие глупости.

– Так что насчет пива – да или нет?

Я быстро взяла себя в руки.

– По-твоему, это удачная мысль – пить за рулем? Я думала, ты избавился от «харлея».

Томас помотал головой. Порочные губы чуть изогнулись в улыбке.

– А вискаря на халяву плеснешь? Может, я окажу тебе любезность и привяжу его к дереву, когда уйду.

– Обещаешь?

Как будто в поисках поддержки против моего бессердечия, он огляделся, встретил лишь незнакомые лица и шумно выдохнул.

– Вижу, у тебя на меня все еще большой зуб. Хватит метать ножи, милая, на сегодня я уже почти обескровлен.

На что он, черт побери, рассчитывал? Он был моей первой любовью и голыми руками разбил мое сердце на триллион кусков. Шрамы не затянутся до гробовой доски. Я попыталась остаться холодной и безразличной.

– Я тебе больше не «милая». Чего ты хочешь?

Томас собрался было что-то сказать, но отступил под неким невидимым бременем, давившим ему на плечи.

– Поскольку сострадания, похоже, в меню нет… одно пиво. Пожалуйста.

Что-то было неладно.

Все годы безумной в него влюбленности атаковали мою волю, как стену из папиросной бумаги. Я взяла кружку и наполнила его любимым пойлом.

Он взялся за ручку, сделал большой глоток и в два приема выпил почти до дна.

– Спасибо.

Я в ожидании скрестила руки.

– Послушай, мне ясно, что я последний человек, которого ты хочешь видеть, но, откровенно говоря… я не знал, куда еще податься. – Томас провел руками по лицу, явив после этого жеста глаза на мокром месте и мрачный изгиб рта.

Душа моя чуть оттаяла, и сердце обеспокоенно дрогнуло.

– Я пришел сказать, что Мел…

Он не сумел договорить. Слезы, которых я никогда у него не видела, готовились хлынуть, и ему было трудно взглянуть на меня. Губы задрожали, и Томас произнес, запинаясь:

– Мелани… Она… умерла сегодня утром.

В груди у меня все сжалось от потрясения под наплывом воспоминаний о школьной подруге с ее жизнерадостной улыбкой и пышными рыжими волосами.

Мелани была третьей в нашей с Мэри теплой компании и единственной, кому удалось вырваться из Сипорта. По окончании школы она поступила на службу в военно-воздушные силы и посетила стран больше, чем мы могли вообразить. На несколько лет она осела в Германии, и со временем с ней стало трудно поддерживать связь. Но именно наша дружба, зародившаяся в седьмом классе, привела к тому, что я тайно влюбилась в ее прекрасного старшего братца.

– Что случилось? – Горло жгло, и говорить было тяжко.