Любовь больше, чем правда

— Да, я не ошиблась. Я действительно нужна нашему обществу, — гордо поднялась в кресле Катя. И как бы увидела себя со стороны, стоящей во весь рост в огромной открытой машине.

Вот ее медленно везут по главной улице с оркестром. По обеим сторонам с тротуаров ее приветствует огромная толпа взбудораженного телевидением народа.

Люди кричат, размахивают транспарантами и конечностями. С неба летят листовки и дельтапланеристы. И она читает на этих листовках, на транспарантах, на лицах этих добрых отважных людей: «Голосуй за Катю — до зарплаты хватит», «Даешь Катюшу — язви тя в душу», «Слышь, товарищ, не балуй — ты за Катю голосуй», «Ты под наш аплодисмент, Катя, станешь президент…»

И вот она выходит на трибуну. Поднимает руку, требуя тишины. Как по мановению волшебной дирижерской палочки затихают трибуны. Люди готовы внимать каждому ее слову. Миллионы человеков готовы выполнить любой ее самый нечеловечный приказ. И она взволнованно и решительно говорит им с трибуны большого телевизора:

— Дорогие сограждане…

Представив себе такой крестный ход, Катя чертиком подскочила с кресла, февральской вьюгой закружилась по комнатам:

— Я буду, обязательно буду сниматься и дальше. Назло врагам, на пользу святому делу воспитания подрастающего поколения и укрепления нравственных устоев всех слоев нашей необъятной родины. Ведь и я — ее дочь… И Святой Отец укрепит мою веру… Завтра же я получу его высочайшее напутствие…

13. «Обет Прокопия и обед Айши»

По случаю высокого религиозного визита Катя не пожалела даже сокровенного суперплатья от «Пиноккио». Осторожно, не нервничая и не торопясь, отцепила от него окончательно неуместную золотую черепашку. Заперла ее в темной шкатулке. Вошла в роскошное платье.

Придирчиво оглядев себя в зеркале, Катя утвердила:

— В самый раз для такой инаугурации…

Отец Прокопий, однако похоже, вовсе и не ждал ее:

— Катя Андреева?

Девушка насторожилась:

— Она самая… Вы же меня приглашали…

— Да-да, я помню, — затряс бородой святоша, — но…

— А…, — поняла Катя, — и вы читаете газеты. И теперь, конечно же, знаете, за кого я собиралась выйти замуж. За кого не выхожу… Или вы уже не хотите выслушать меня?

— Отчего же…, — осмотрел ее Святой Отец, — даже наоборот…

Девушка не очень поняла насчет «наоборот», но она была слишком увлечена своими святыми мыслями о телевизионном миссионерстве:

— Если нет никаких препятствий, то позвольте преклонить перед вами колени…

— Преклоняй… — подтолкнул ее к поступку Отец Святобартерный, — Ничего не скрывай. Рассказывай все, как бог на душу положит. С самого начала и до последствий…

Катя, аккуратно подобрав платье, опустилась на порозовевшие колени. Глядя на замызганный край поповской рясы, начала свой нерадостный рассказ о том, как неблагородно поступила Чикита, как неправеден был к ней Константин.

Затем она плавно перешла к цитированию писем телезрителей, не только поддерживающих ее, но и требующих вступиться за насилуемое эрзацкультурой общество.

— Я созрела к этому шагу. И единственное, чего мне сегодня не хватает, так это уверенности в поддержке божьей…, — обратилась она к Отцу Прокопию, не поднимая своих блистающих глаз.

И глаза святоши также заблистали:

— Ты обретешь ее в моем лице, дочь моя, не сомневайся…

Девушка уточнила:

— Истину ли глаголите, Отец Святобартерный?

— Да, Катя, — честно дрогнул голос Святого Отца. — Но во имя процветания общества ты должна будешь раз и навсегда отказаться от самих мыслей о прошлых порочных связях с этим лицемером Константином. Поклянись мне на святом кресте, что окончательно выбросишь Пиля из твоей прелестной головки. Поклянись, что никогда, кабы что ни вышло, не позволишь ему беспричинно взглянуть на тебя, прикоснуться к твоим…, к твоим…

Тут Отец Прокопий почувствовал что-то неладное. Он не мог оторвать взгляда от обнаженных плеч Кати, от ее волной вздымающейся груди.

— Продолжайте, Святой отец…, — ушла вся во внимание прихожанка.

— Прикоснуться к твоим…

Отец Прокопий хотел положить свою длань на голову Кати, но какой-то бес толкнул его в ребро, и рука наклонившегося слуги божьего промахнулась, легла точнехонько на персиковую грудь девушки.

Катя вскочила с уставших колен. Побелела как редька, побагровела как свекла. Она была вне себя:

— Как? И вы, Святой Отец, туда же — к богу за пазуху?…

— Ну, что ты…, — лицемерно поморщился было Отец Прокопий.

Но он просчитался. Пред ним была уже далеко не та прежняя Катя, которую можно было хватать, не думая о самых серьезных последствиях. Нет, телевидение просветило ее. Все эти деловые люди, контракты, учебник «Экономические и правовые основы шоу-бизнеса» не прошли ей даром. Теперь Катя кое-что понимала в деловой и частной юриспруденции. И потому высказалась спокойно, но категорично:

— Святой Отец, надеюсь, что кроме слова божьего вы также знакомы и с буквой закона. И вы знаете, что вам светит статья 724-бис параграф 9: «Сексуальное домогательство на рабочем месте, отягощенное служебным положением…»