Любовь дарующие: рассказы о любви, надежде и мурчащих котах

Потом Ирина будет вспоминать все эти многочисленные походы с ностальгией. Не будь бабушки, она никогда не увидела бы так много. Какие ей теперь музеи и театры? Расходов много, ипотека, сын… Не до «культпоходов», как называла их Зинаида Михайловна. Конечно, Ирина старалась вытащить мужа в театр хоть изредка, но тот подобные развлечения не любил. Отчаянно зевал, недовольно хмурился, а раз даже уснул, глядя, как лихо перебирают ногами лебеди у волшебного пруда.

С тех пор Ирина оставила попытки приобщить мужа к прекрасному и взялась за сына. Святослав ее интересы разделял, но в силу возраста и живости с трудом выносил подобные развлечения.

– Мам, я опять плохо себя вел?

– Сынок, ты сам все знаешь.

– Знаю, прости! Я сам не понимаю, почему так происходит…

Ирина на сына не сердилась. А после того, как он точно так же, как и она сама когда-то, застыл перед картиной Айвазовского в Русском музее, решила и вовсе не обращать внимания на то, что сын ведет себя иногда неважно. Замечание сделать – минутное дело, зато сколько ему достанется впечатлений.

Ира разгладила страницы учебника, лежавшего на коленях.

Девятый вал…

Странно…

Почему-то сейчас она вдруг подумала, что сама похожа на те маленькие фигурки на картине, которые отчаянно цепляются за обломки разбившегося корабля, надеясь, что их не унесет волной.

Это ведь про нее… Про ее жизнь в последние несколько лет. Волны накатывали одна за другой, и Ирина едва успевала с ними справляться.

Уход бабушки, родителей, нелады на работе, увольнение и страх, что лучше уже никогда не будет. Болезнь сына, с которой пришлось справляться практически в одиночку, ведь муж решил, что у него есть дела поважнее. Или она подумала, что он так решил… Конечно, карьера его была важна, ведь от этого зависело, не потеряют ли они свою квартиру, но как же не хватало Ирине тогда поддержки! Не физической, а моральной. Хотя бы одно слово, доброе, нежное…

Хотя бы раз:

– Ир, ты такая умница! Как ты? Устала?

Не было этого всего. Ни разу.

Ладно! Сама виновата! Нечего было строить из себя железную леди! Все сама! Я справлюсь!

Вот и справилась… Сын поправился, а она сама словно заболела. Нервы ни к черту, постоянно плакать хочется. Кричит вот почем зря. Никогда такой не была.

Ира бросила взгляд на фотографии, висящие на стене.

Вот она – маленькая. Светлые кудряшки, широко распахнутые глаза. Святик похож на нее. Рядом фотография висит – не отличить. Одно лицо. И такой же ласковый, мягкий, как и она в детстве.

Ирина вздохнула. Куда что девается? Она давно уже не мягкая и не пушистая. Скорее, на ежа теперь похожа. Колючки торчат во все стороны и хочется кричать в голос каждый раз, когда слышит от мужа:

– Ира, не ори! Я думал, ты культурная женщина, а ты…

Культурная… Разве объяснишь кому-нибудь, что ей больше всего хочется быть именно такой. Интеллигентной, спокойной, выдержанной… Чтобы, не повышая голоса, уметь объяснить что угодно.

В какой момент она стала другой? Вот этой скандальной бабой, которая на любую проблему реагирует повышением голоса и нервом?

Ира передернула плечами. Когда мама болела? Или когда она узнала, что у мужа кто-то есть? Подозрения так и не подтвердились, но много ли женщине надо? Сомнение – это тоже беда. Или когда она поняла – что бы ни случилось в ее жизни, с этим придется справляться ей в одиночку?

Когда?!

– Ирочка, женщина не должна быть мегерой!

Рвущую на мелкие клочки свою тетрадь с детскими стихами Ирину бабушка застала в последний момент. Клочки уже кружились по комнате, разносимые сквозняком из открытого окна.

– Что ты творишь?

– Бабушка! Он сказал, что это бред!

– Кто он?

– Вадик!

– А он литературный критик? Великий поэт?

– Нет…

– Тогда почему ты его слушаешь? Его мнение так для тебя важно?

– Не знаю… – Ирина растерянно замерла, теребя в руках остатки злополучной тетради.

– Девочка моя, когда тебе нравится мальчик, это вовсе не значит, что нужно сразу выворачивать перед ним наизнанку всю душу. А если уж это сделала – не жалей. К лучшему. Теперь ты знаешь, что для него то, что ты чувствуешь, пустой звук. А нужен тебе такой кавалер?

– Нет!

– Вот именно. Поэтому иди умойся и будем обедать. Пятнадцать лет – прекрасный возраст. Люби, страдай, познавай жизнь, но не заплывай за буйки. У тебя все еще впереди. И сил может на все и не хватить.

Как же права была тогда бабушка…

Ира грустно улыбнулась, вспомнив, как утром нашла свою растерзанную накануне тетрадь. Клочки были аккуратно подклеены и собраны воедино заботливыми руками бабушки. Эту тетрадку Ира хранила до сих пор. Для нее она стала символом того, что те, кто тебя любят, всегда постараются сделать так, чтобы твое сердце не плакало.

Буйки… Где она заплыла за свои? Не вспомнить сейчас. Она вообще плавать не очень любила. Странно даже. Море обожала, а плавать – нет. Лишь раз, сразу после окончания школы, она набралась храбрости и доплыла-таки до буйка, который оранжевой каплей маячил вдалеке.