Любовь дикая и прекрасная

Сначала Катриона опасалась разбудить его и лежала тихо, боясь пошевелиться. Затем, убедившись, что муж крепко спит, она медленно сползла с кровати. Еле-еле проковыляв до камина, графиня пошевелила тлеющие угли, добавила растопки и нагрела над пламенем чайник. Налив воды в небольшой кувшин, она взяла кусок мыла вместе с грубой льняной тканью и принялась неистово тереть себя, пока не ободрала кожу. Потом Кат подошла к сундуку, стоявшему возле кровати, и отыскала там свои короткие шерстяные штаны, шелковую рубашку для верховой езды и суконный клетчатый камзол. Неторопливо оделась, натянула сапоги, взяла подбитый мехом плащ и вышла из комнаты.

Задолго до рассвета Катриона была в конюшне. Мальчик-сторож, наполовину закопавшийся в кучу соломы, крепко спал. Катриона не стала будить его. Она не рискнула взять свою любимую Бану, потому что на белоснежной кобыле оказалась бы слишком заметной. Выведя Иолэра из конюшни, она оседлала его и, накрывшись плащом, смело поскакала к главным воротам дворца.

— Вестник гленкеркских Лесли! — объявила она стражнику хриплым голосом.

— Проезжай, — бросил солдат, радуясь, что ему самому не надо было выезжать в такой ранний час.

Графиня поскакала на юг, забирая, однако, немного к востоку и избегая главных дорог. Она не ощущала ни жгучего холода, ни наступавшего рассвета. Ей не хотелось ни есть, ни пить. Несколько раз Катриона останавливалась, чтобы напоить лошадь и дать ей отдохнуть, а когда наступил вечер, то попыталась определить свое местонахождение. Осуществив это весьма успешно, путница направилась к небольшому монастырскому дому, где попросила убежища на ночь. Поднявшись на рассвете, она оставила монахине-привратнице золотую монету и, сев в седло, продолжила свой путь.

В полдень графиню заметили два всадника. Катриона пустила лошадь галопом, но, поскольку местность была ей незнакома, была быстро настигнута. Она оказалась лицом к лицу с двумя молодыми бородачами с пограничья, которые, глядя на нее, восторженно ухмылялись.

— Не знаю даже, что мне больше нравится, — сказал тот, что повыше. — Лошадь или женщина.

— Лошадь твоя, дружище, — ответил ему товарищ, — а я беру женщину.

— Попробуйте прикоснуться ко мне, и вы пожалеете! — крикнула Катриона. — Я еду в Эрмитаж к лорду Ботвеллу.

— Лорда вы в Эрмитаже не найдете, — заявил высокий. — Он в охотничьей избушке.

— Как далеко отсюда?

— Два часа верхом, милая. Но если вы хотите переспать с кем-нибудь из Хепбернов, то такую фамилию носил мой отец, и я с радостью сослужу вам эту службу.

Катриона выпрямилась во весь свой высокий рост и холодно отозвалась:

— Проводите меня к лорду Ботвеллу, а не то он узнает, что вы не только остановили меня, но и отказали мне в помощи. И тогда вам не поздоровится.

Что-то в ее голосе подсказало бородачам, что леди не шутит.

— Следуйте за нами, — сказал высокий. Повернув лошадей, они пустили их в галоп.

Два часа спустя, как бородачи и обещали, впереди показался небольшой охотничий домик, спрятавшийся среди гор. Заслышав цокот копыт, кто-то распахнул дверь. На пороге стоял сам лорд Ботвелл. Высокий обратился к нему:

— Милорд, мы нашли эту даму примерно в двух часах езды отсюда. Она направлялась к Эрмитажу. Узнав, что дама искала вас, мы проводили ее сюда. Надеюсь, мы поступили правильно?

Ботвелл приблизился к Иолэру, вскинул руку и отвел всаднику капюшон плаща.

— Кат! — выдохнул он.

По ее щекам скатились две крупные слезы.

— Помогите мне, Френсис, — умоляюще произнесла Катриона, протянув к нему руки. — Пожалуйста, помогите мне!

Без чувств она рухнула с лошади в его объятия. Нежно взяв Катриону на руки, Ботвелл повернулся к ошарашенным бородачам.

— Вы правильно сделали, что проводили эту даму ко мне. Запомните: вы никогда ее не видели. Когда будет нужна моя помощь, я не откажу вам.

И он быстро зашагал обратно в избушку, неся на руках свою бесценную ношу.

Часть III. НЕКОРОНОВАННЫЙ КОРОЛЬ

22

В своей охотничьей избушке Френсис Хепберн жил один. Время от времени он бежал от суетного света и укрывался в каком-нибудь удаленном месте, обновляясь и душой, и телом. Таким образом Ботвеллу удавалось сохранять здравомыслие в обществе, которое то восхищалось им, то боялось его. Лорд любил зиму и наслаждался уединением уже несколько недель. Теперь его покой был нарушен окончательно и бесповоротно. Граф перенес лишившуюся чувств Катриону Лесли в свою хижину, поднялся с ней в спальню и бережно уложил на постель. Он стянул сапоги, чтобы не шуметь, затем обернул графиню в ее же подбитый мехом плащ. Подтянул одеяло и хорошенько ее укутал. Раздув большой огонь, Ботвелл положил кирпич греться на угли. Плотно занавесил все окна в комнате и зажег небольшую мавританскую масляную лампу, чтобы, придя в сознание, Катриона смогла увидеть, где находится.