Любовь дикая и прекрасная

Щипцами вытащив кирпич из углей, Ботвелл обернул его мягкой фланелью и положил спящей к ногам. После этого, налив в бокал немного крепкого виски, сделанного в его собственной винокурне, Френсис опустился на краешек кровати и стал натирать женщине запястья. Вскоре Катриона пошевелилась, и, бережно приподняв гостью, лорд поднес бокал к ее губам.

— Выпейте немного, дорогая.

Катриона так и сделала, и ее щеки снова окрасились румянцем.

— Не сообщайте Патрику, что я здесь, — сразу же взмолилась она.

— Не скажу, — пообещал Ботвелл. — А теперь, дорогая, отдохните. Вы совершенно измучены и продрогли до костей. Я хочу, чтобы вы закрыли глаза и уснули. А я буду внизу, слуг здесь нет, так что не тревожьтесь.

Лорд говорил сам с собой, потому что Катриона уже крепко спала. Поцеловав ее в лоб, Френсис оставил графиню и спустился по лестнице.. Нижний этаж его дома состоял из одной большой комнаты с огромным камином, сложенным из камней. Комната была обставлена грубой неотесанной старомодной мебелью. Окна закрывали такие же старомодные портьеры, везде лежали шкуры животных. Ботвелл налил себе вина из графина, подвинул кресло к окну и сел.

Он задумался о том, что могло прогнать графиню Гленкерк из Эдинбурга. Несомненно, она пережила какое-то потрясение. Ботвелл немного изучал медицину у одного мавританского врача и теперь узнавал эти симптомы.

— Бедная девочка, — тихо проговорил он. — Что же, черт возьми, с ней стряслось?

Проснувшись несколько часов спустя, Катриона не сразу поняла, где находится. Она слезла с огромной кровати и в одних чулках прошлепала вниз по лестнице.

— Френсис, вы не спите?

— Нет, любовь моя. Подойди к огню и посиди со мной.

Катриона устроилась у него на коленях. Какое-то время оба молчали. Ботвелл придерживал ее легко, но вместе с тем покровительственно, и графиня прильнула к нему, с удовольствием вдыхая запах его кожи и табака. А сердце лорда отчаянно билось. Он всегда держал себя с Катрионой несколько небрежно и снисходительно, часто поддразнивал и задирал, пытаясь тем самым скрыть свои чувства.

И это давалось ему достаточно легко, потому что они никогда прежде не оказывались слишком близко друг к другу. Теперь Френсис Хепберн боролся с собой, боясь испугать ее еще больше. Наконец в отчаянии он спросил:

— Вы не голодны? Когда вы ели в последний раз?

— Два дня назад. В прошлую ночь я остановилась в женском монастыре, но не смогла там есть. И утром — тоже.

— Тогда, дорогая, вы, конечно же, голодны.

Лорд мягко спустил ее с колен.

— Сумеете ли вы накрыть стол, Кат Лесли?

— Быть графиней, милорд Ботвелл, не означает быть беспомощной. Конечно же, сумею.

— Мы поедим у огня, — весело предложил он. — Скатерть в этом сундуке, а тарелки и приборы вы найдете вон в той кладовой.

К изумлению Катрионы, несколько минут спустя Френсис вынес из кухни дымящуюся супницу и корзинку горячего хлеба.

— Садитесь, — велел он. — И ешьте, пока горячее.

Катриона собралась было из вежливости отказаться, но суп пахнул так вкусно! Это был густой бульон из баранины с ячменем, луком и морковью, приправленный, как она обнаружила, перцем и белым вином.

Ботвелл придвинул к ней толстый, с хрустящей корочкой ломоть горячего хлеба, с которого стекало масло, и наблюдал, забавляясь, как его гостья поглощала ужин. Когда Катриона доела весь суп, Френсис взял ее миску и снова отправился в кухню. Вскоре он возвратился, держа в руках две тарелки.

— Утром, до вашего приезда, я поймал лосося и нашел ранний кресс-салат, — гордо сообщил он.

Рыбу, нарезанную тонкими ломтями, Катриона ела уже медленнее. Ботвелла обеспокоило ее молчание, как и то, что она выпила три бокала бургундского.

Насытившись, Катриона откинулась на спинку стула.

— Где вы научились готовить? — спросила она.

— Мой дядюшка Джеймс считал, что мужчине требуются знания и такого рода.

Графиня ответила полуулыбкой и снова погрузилась в молчание.

— Что случилось, Кат? Можете ли вы поделиться со мной, дорогая?

После некоторого молчания Катриона подняла глаза. Боль, отразившаяся в них, ошеломила графа. Он поднялся, обошел стол и встал перед графиней на колени.

— Не надо говорить, если это слишком больно.

— Если я скажу сейчас, Френсис, мне не придется говорить об этом потом, и, возможно, со временем я смогу — все забыть. — Она тихо заплакала. — Проклятый Джеймс Стюарт! Ох, Френсис! Он намеренно погубил мою жизнь!

Я бы убила его, если б могла!..

И Катриона начала свой рассказ.

— Патрик уехал домой в Гленкерк, а я осталась одна.

Мне совсем не к кому было обратиться за помощью. Я постаралась держаться подальше от короля, но этот похотливый лицемер подкрался ко мне, словно удав к кролику. Патрик вернулся из Гленкерка и увидел, как Джеми меня лапает.

Король мог бы меня спасти, если бы захотел, но вместо этого он стал рассказывать Патрику, какая из меня чудесная любовница, и представил все еще хуже, чем было на самом деле.