Любовь до полуночи

– Ты думаешь, что у Тиффани и ей подобных нет чувств?

– Она была такой же жестокой, как и я.

Одри опешила:

– Почему ты думаешь, что ты жестокий?

– Потому что я не могу… – Но он не дал себе закончить это предложение.

Любить? Он это не хотел произносить вслух?

– Ты думаешь, что у тебя не может быть отношений, только потому, что тебе никогда не везло с ними?

– Я не боюсь признать свои слабости, Одри. Я просто не связываю себя никакими обязательствами.

Она тяжело откинулась на бамбуковый стул.

– Что, если эта слабость заключается в том, что ты даже не пытаешься?

Между его бровями пролегла морщина.

– Дело не только во мне. Это не какой-то лабораторный эксперимент или математическая формула. Есть еще и другой человек. Живой, дышащий, чувствующий человек, существующий в браке, который не идет никому на пользу…

Брак? Подождите… Как они до этого дошли?

– Но все в порядке, если она… жестокая? – удивилась Одри. Разве не это слово он сам только что использовал?

– Если она знает, что к чему. Принимает это.

– Принимает что?

– Недостатки отношений.

– Оливер, я действительно не понимаю…

– Это простая математика, Одри, – раздраженно сказал Оливер. – Ты умная женщина.

Она была умной, но явно не в этом.

– Ты говоришь об отношениях без обязательств?

– О ловушках, которые расставляют эти обязательства.

Она плюхнулась обратно в кресло.

– Для кого? Для тебя?

– Для нее.

Подождите…

– Это из-за твоей матери?

– Она оказалась в ловушке с недостойным человеком из-за своих чувств к нему.

– Она сделала осознанный выбор и осталась с ним, Оливер.

– Там не было никакого выбора. Не в то время.

Он боялся любви, потому что видел, как страдала его мать рядом с неверным мужем?

– Я не могу себе представить, что она была слабой женщиной.

Он моргнул:

– Что? Нет.

– Тогда она сделала свой выбор. Осознанный выбор. Она осталась, потому что так захотела. Или потому что она решила, что он того стоил.

– Если бы не я, она, возможно, ушла бы. Наверняка.

Он услышал свою собственную оговорку по Фрейду? Он обвинял свою мать в том, что она осталась с мужем-изменником.

– Это были восьмидесятые, Оливер, а не пятидесятые. Она могла бы уйти от него даже с ребенком. Многие женщины так поступали.

– Она хотела, чтобы у меня был отец.

– Тогда это было ее осознанное решение. И очень благородное. Она любила его. И тебя.

Вот. Она произнесла это вслух. Слово на букву «л».

– Любовь заманила ее в ловушку.

– Значит, все дело в твоем отце?

– Если бы она не переживала из-за этого, то все это не причинило бы ей столько боли.

Ужасная догадка осенила ее. Она с трудом выдавливала из себя слова:

– Ты не хочешь повторить брак своих родителей. Где у одного из партнеров есть чувства, которых нет у другого.

Это был его способ сказать ей, что он не любил ее – не мог любить ее. Именно поэтому Тиффани была для него лучшим вариантом.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя как она.

В западне. В однобоких отношениях.

– Ты полагаешь, что будет именно так.

– Я знаю себя.

– То есть, ты просто избегаешь каких-либо обязательств, так, на всякий случай? А что, если я исключение?

– Ты заслуживаешь настолько же совершенного человека, как и ты сама.

– Тем не менее, по-видимому, этот образец совершенства все еще не достоин тебя. Разве что переспать по-быстрому.

– Ты самый лучший человек, которого я знаю, – пробормотал он.

О, пожалуйста…

– Ты только что осквернил лучшего человека, которого ты знаешь. Я боюсь представить, как ты относишься ко всем остальным.

Одри отодвинула свой недопитый кофе в сторону и поднялась.

Эти отношения определенно закончились.

– Вот что ты сейчас сделаешь, – начала она, прилагая все усилия, чтобы не выдать боль в своем голосе. – Ты вызовешь сюда автомобиль и скажешь водителю, чтобы меня отвезли в аэропорт. По дорогое мы высадим тебя у твоего отеля, и к утру все превратится в сюрреалистическое воспоминание.

Она опустила ту часть, где она проплачет весь обратный полет в Австралию и никогда не заведет других отношений в своей жизни. Это не добавляло достоинства прощальной сцене.

– Я поеду с тобой в аэропорт…

Она остановилась и посмотрела на него:

– Потому что так не достаточно безжалостно?

– Потому что тогда и для меня все будет кончено. Мне нужно увидеть, как ты уйдешь.

– Почему, Оливер? Почему просто не отпустить меня? Сделай все правильно.

– Я уже делаю все правильно. Однажды, я надеюсь, ты поверишь в это.

Одри отвернулась от него и пошла к лестнице, с трудом сдерживая слезы. Позади нее Оливер бормотал что-то в телефон, и, когда ее нога коснулась последней ступени, со стороны старого здания подъехал лимузин.

Она села в него, не произнеся ни слова.

Оливер последовал за ней.

Они сидели далеко друг от друга, насколько позволяло просторное заднее сиденье.

Всю дорогу обратно в Центральный Гонконг Одри смотрела в окно на сложную комбинацию зеленых холмов и переполненных, многокультурных жилых районов. Скорее всего, она еще вернется в Гонконг, разыскивая очередной инструмент, но она знала, что это будут исключительно мимолетные визиты. Это место потеряло для нее свое очарование.

Сейчас все было разрушено.