Любовь до востребования

Ночь, ожидаемо, не задалась.

При попытке перевернуться на бок и тем более, на спину, боль от синяков немедленно убеждала позу переменить. Но женщина не привыкла спать на животе, поэтому долго подбирала наименее болезненное положение, ворча на Максима и себя.

Какая же она дура! Знала, что врать альфе нельзя? Знала. Какого полезла? Илью защитить. Угу. Нужна ли ему была та защита, если вожак, так и так, до правды непременно докопался бы? Куда она дела свои мозги, что так подставилась?

А когда она попросила у Ильи помощи, волк отгородился, стал «абонент не абонент». И Максим – то на руках носил, пылинки сдувал, оберегал, будто она и вправду его пара, а потом выпорол так, что ни сесть, ни лечь. Ещё прикрывается отговорками, дескать, для её же пользы, чтобы больше не обманывала!

В общем, все самцы – гады. Верить никому из них нельзя!

Максим пришёл утром.

Долго гремел чем-то в прихожей, явно поднимая шум с целью сообщить жене о своём появлении, потом зашёл в зал, потоптался там и, так как она не вышла, постучал в дверь спальни.

Ольга встала ещё час назад, убедилась, что дверь по-прежнему заперта, привела себя в порядок и занялась поисками решения проблемы.

До сих пор Максим всегда держал слово, но что будет через две недели?

Зима близко, а вместе с ней полярная ночь и жуткие морозы. Лемминги спрячутся в норы, а сверху навалит снег – попробуй, доберись до еды! Учитывая, что сидеть на месте и ждать, когда волчица раскопает снег, а потом нору, грызун не станет. То есть добыть пропитание будет в разы сложнее. И бежать по тундре проще, пока всё не засыпал снежный покров. Правда, в нём можно вырыть нору и переночевать в относительном тепле, но, пожалуй, это его единственное преимущество.

Нет, если бежать, то в ближайшее время или сидеть уже до весны.

Умка за ночь окрепла и могла уже понемногу ходить. С обоюдного согласия они решили восстановление сил не афишировать. Пусть альфа думает, что она еле ноги передвигает.

На попытку присесть, попа немедленно отреагировала болезненным импульсом, лёжа встречать альфу Ольга не желала, поэтому осталась стоять.

- Доброе утро! – поздоровался Максим. – Как ты?

Хотелось послать… в тундру, но женщина сдержалась. Если она будет вести себя враждебно, волк останется настороже, приставит к ней кого-нибудь или сам не отойдёт. И как она осуществит свои планы? Пусть думает, что она обижена, но не оскорблена.

- Здравствуй, - ответила она. – Пока живая.

- Оля, - поморщился мужчина, - оборотень не может сильно пострадать от обыкновенных шлепков! Ты не получила больше, чем было положено за эту провинность. Уже говорил, повторю в последний раз – изначально я собирался сделать твоё наказание чисто номинальным, поставить пару синяков. Но ты обернулась и напала. Поэтому получила сполна всё, что заслужила. Вот зверю твоему досталось сильнее, но, скаля зубы на альфу, твоя волчица знала, на что шла. Как она?

- Пока живая.

- Оля… Ладно, оставим. Снег беспокоится, Умка не отвечает ему, не отзывается. Она вставала?

- Нет, лежит.

- Плохо. Я думал, она у тебя сильнее.

- Зачем ты меня запер? - не хотела говорить, но не выдержала. Пришел, понимаете, весь правильный, заботится… Гад!

- Ты же сказала, чтобы тебя не беспокоили, - удивился Максим. – Поэтому запер дверь. А то я наших самок знаю, обязательно явились бы утешать.

- То есть меня и утешать нельзя?

- Оля, ну что ты всё переворачиваешь? Конечно, можно. Но я хотел бы тебя утешать сам.

- А если я хочу послушать слова ободрения и поддержки от волчиц клана?

- Да ради Луны! Дверь открыта, иди, куда пожелаешь! Правда, я хотел пригласить тебя на завтрак. Вернее, приказал его нам сюда принести, вон, - волк бросил взгляд в окно, - Марина уже несёт. Поедим, и гуляй, где хочешь.

Есть хотелось, но как это будет выглядеть – Максим сидит и ест, а она стоит, наклоняясь за каждым куском?

- Я бы предпочла поесть в одиночестве.

- Альфа? – раздалось из прихожей.

- Оставь всё на кухне. Спасибо, Марина! Посуду на кухню я потом сам верну, - крикнул волк.

Спустя несколько минут в окно они увидели, что женщина ушла.

- Идём! – он протянул Ольге руку, поколебавшись, она вложила в неё свою и едва не зарычала, когда Максим поцеловал её пальцы.

К удивлению Оли, мужчина не сел к столу, а остался стоять вместе с ней. И всё время подкладывал вкусные кусочки, предлагая то одно, то другое.

И она ела, не жеманясь и не отказываясь.

Нужно было восстановить силы, помочь Умке скорее окрепнуть. Набрать калорий про запас. И усыпить бдительность волка.

Наказания он больше не касался, мельком отметил, что Илья и Алина вчера же улетели к оленеводам, и дальше говорил только про хозяйственные дела клана.

- Что думаю, раз Илья не сможет следить за новыми участками, то на зиму отправлю туда третьего бету с семьёй, а на лето мы с тобой туда переберёмся. Знаю, по лесу ты скучаешь, вот и проведём несколько месяцев в тайге! Что скажешь?

Ольга про себя усмехнулась – этот волк настолько самонадеян! Даже тени сомнения не допускает, что через две недели она согласится остаться!

- Поживём – увидим, - туманно ответила волчица. – Не люблю загадывать далеко вперёд.

- Сейчас у меня горячее время, - несколько виновато продолжил волк, - придётся много ездить. Надо завершить подготовку стойбищ и посёлка к зиме. Проверить, всем ли необходимым обеспечены семьи и одиночки, достаточно ли провизии и топлива на точках. Без людей наши стада разбегутся, останемся без свежего мяса. Поэтому забота об оленеводах, это тоже забота о жизнеспособности стаи. Пока есть возможность подвезти, пересчитать количество и ассортимент различных мелочей, отсутствие которых может сделать зимовку невыносимой. Если ты не против, то можешь помочь Ирине. Вместе проверите бельё, лекарства, нитки и остальное, что может понадобиться. Если запасём мало, но всё закончится раньше, чем появится возможность подвезти новое.

- Хорошо, - согласилась Ольга.

Доступ к продуктам и вещам! То, что ей нужно.

- Работы много, так что некогда будет скучать или переживать, - улыбнулся Максим. – Снег придёт через десять дней, надо успеть. Ты наелась?

- Да.

- Хорошо, давай, я отнесу, - он встал, собирая пустые судки, но женщина его остановила.

- Сам же говоришь – много дел. Уж донести посуду до кухни я в состоянии.

- Ладно.

- Чуть не забыла, - улыбнувшись в ответ, Ольга продолжила. – Ты не дашь мне телефон? Хочу с мамой поговорить.

- Ты же знаешь – связь плохая, надо на сопку выходить, там отлично ловит. Вечером вместе сходим, и поговоришь, - ответил волк, и, заметив что-то по выражению лица Оли, торопливо добавил, - твой сотовый у меня в кабинете. Если тебе принципиально, можешь сегодня зайти и забрать. Он в верхнем правом ящике стола, я скажу, тебя пропустят. Хорошего дня!

И ушёл.

Гад! Но гад умный, предусмотрительный и где-то даже обаятельный.

Правда, это её планы не изменит, только слегка подкорректирует.

Она отнесла посуду, ожидая косых взглядов или насмешек, но нет, встретили её очень приветливо.

Волчицы, одна за другой, подходили и восхищались, как она прошла испытание, как ловко, быстро и, главное, чисто сняла шкуру. И то, что она высидела на пыточном стуле с каменным лицом, тоже не осталось без внимания.

- Мы тут все на себе знаем, каково это, - одобрительно похлопала её по руке Ирина. – У меня есть мазь хорошая, вечером занесу. На ночь помажешь, синяки за пять-шесть дней сойдут.

- И часто тут… женщин бьют? – поинтересовалась Ольга.

- Женщин – нет. Редко. Только за что-то особенно выдающееся, - ответила Луна. – На моей памяти – три порки за пятьдесят лет: две ваши, вчера и одна лет двадцать назад. Там самка волчонка покалечила. Вернее, не сама покалечила, а недосмотрела за сыном, тот на себя кипяток опрокинул.

- Ох! Жив?

- Конечно. Даже шрамов не осталось, - ответила Марина. – А я две недели сесть не могла.

- Тебя?

- Ну… За дело. Нельзя отвлекаться, если в доме маленький ребёнок. Еще немного, могли бы щенка потерять, - тихо добавила женщина.

- А вот щенкам и самцам прилетает регулярно, - продолжила рассказывать Ирина. – У нас всё просто, но строго. Ошибся – помогут, упал – поддержат, не знаешь – научат. Если с первого раза не усвоил, объяснят ещё раз и закрепят с помощью вспомогательных аргументов. Лет до десяти щенки очень активные, мир познают, страха совсем не знают, а опыта ещё нет. За маленькими глаз да глаз, а бегать научились – не догонишь. У нас тут кругом опасности, если волчонок сам не научится следить, что и как он делает, взрослого рядом может не оказаться. Вот и учим.

Ольга не знала, что сказать, только головой покачала.

- На мужа обиды не держи, - продолжила Ирина. – Ему нелегко далось твоё наказание, второй день весь чёрный ходит. И умнее будь в следующий раз! Ты же женщина, ты мудрее должна быть! Не надо мужику в лоб, ты придумай подать просьбу или идею исподволь. Да накорми сначала, приласкай, пусть волк разомлеет, тогда и приступай. И никогда не повышай на самца голос, не спорь с ним, если вы не одни. Он у тебя альфа, ты должна уважать его и помогать, а не новые трудности создавать.

- Я попробую. Спасибо за науку, - ответила Оля. – Максим сказал, у вас пора горячая. Надо что-то пересчитать. Если не помешаю, можно мне присоединиться?

- Конечно! – Ирина обрадовалась, заулыбалась. – Сейчас и пойдём. Всё покажу, объясню!

День пролетел, как один час. С перерывом на обед, правда. Максим явился за ней, отвёл в дом, и опять они ели вдвоём, без чужих глаз. Стоя.

То ли отношения так налаживал, то ли не хотел, чтобы она чувствовала себя неловко под перекрёстными взглядами волков в общей столовой.

Спросил, как у неё дела, чем занималась, рассказал про свои заботы. И перед уходом выложил на стол сотовый.

- Ты так и не зашла за ним, поэтому сам принёс.

- Спасибо, - растерялась женщина.

- До вечера. Если устала, можешь полежать, никуда не ходить, самки поймут, - быстро приблизился и поцеловал её в щёку. И вышел, оставив женщину хлопать ресницами.

Это, блин, что сейчас такое было?

Отсиживаться в доме она не стала. Сначала набрала маму, но связь, то прерывалась, то долетало только по полфразы – одно мучение. Единственно, поняла – у мамы всё хорошо. Про свои беды говорить не стала. Вдруг дойдёт до Максима, кто знает, как он отреагирует? Потом, мама сама ничем помочь не сможет, а дядя… У него дочь на три года в шкуре бегать отправилась, ему не до племянницы, тем более, что Максим наверняка, обоснует и её слова. Мол, отшлёпал, обиделась, не лезь в мою семью. Нет, нужно сначала покинуть эти «солнечные» места, а потом уже делиться.

Требовалась информация, а кто её может дать, как не местные жители? Осторожно наводя на одну тему, на другую, уже за день она узнала о тундре и полярной жизни оборотней больше, чем за предыдущее время.

Так прошли ещё три дня – совместный завтрак, затем Максим уходил по своим делам, Ольга шла к волчицам.

Пересчитали кипы постельного белья, пуговицы, нитки, булавки, ящики консервов, крупу и муку, канистры с растительным маслом и маленькие бочонки с медвежьим жиром, пучки оленьих сухожилий, шкуры песцовые, оленьи, медвежьи, щёлок для выделки шкур, упаковки лекарств, ящики шприцев и систем. И много-много другого. Хорошо, что запасы угля для котельной оценивали волки, а не волчицы. Видела она потом этих волков – со склада можно сразу в баню. Ныряли они в этот уголь, что ли?

Женщины работали и болтали, а Ольга мотала на ус. Из разных историй, воспоминаний, смешных и не очень случаев из жизни клана, она жадно черпала информацию, откладывая каждый факт, каждую новость или весть в память – пригодится.

Но главную новость, которая подала ей надежду на удачный побег, она услышала только к концу четвёртого дня.

- Ой, ведь совсем скоро Выльгыкоранматйэмын! Свежего мяса наедимся, натанцуемся! – всплеснула руками молоденькая Аявэ.

- Что скоро? – волчица произнесла что-то совершенно непонятное. Во всяком случае, повторить Оля не смогла бы.

- Точно! Чукчи приедут, стада пригонят, - оживились женщины.

- Праздник это, - объяснила Ирина. – По-чукотски не выговоришь, просто запомни так: Праздник молодого оленя. Как раз через неделю он. К посёлку приедут оленеводы из ближайшего стойбища. Окурим стадо, горящие угольки и стрелы в него попускаем, ну, последнее – это детям забава. Потом оленеводы жертвоприношение сделают – оленя жертвенного забьют. Получат подарки, все потанцуем, дань чукотским обычаям отдадим. Будет здорово!

- А зачем угольки и стрелы?

- По чукотским поверьям, это отгонит от стада болезни, все олени хорошо перезимуют, на следующий год дадут большой приплод. Обычай!

Обалдеть, как в древние века попала! Живут по обычаям, встают по солнцу…

Женщины, оживившись, принялись вспоминать, что случалось в прежние годы на этот праздник. Смеялись, перебивали одна другую, Ольга, заразившись их весельем, тоже заулыбалась.

- А помните, как пять лет назад собаки сцепились? Вот смеху было, когда Улькан перекинулся и выскочил к ним зверем! Собак как ветром сдуло! И чукчи чаты да слеги похватали, приготовились волка прогонять.

- Разве они знают, что мы оборотни? Ведь есть закон, запрещающий открываться людям? – ахнула Оля.

- Так он за домом перекинулся! Ну, будто волк забежал в посёлок, почуял свежее мясо, такое же бывает! Зато собаки сразу в тундру унеслись. А люди волка как бы прогнали.

- Да пусть бы дрались, - пожала плечами Ольга.

- Это же северные собаки, они сами наполовину волки, некоторые и на три четверти! – всплеснула руками Ирина. – Они с нас почти размером! Собаки один на один не дерутся, если двое вступили в драку, вмешаются и остальные. Получится куча-мала, в запале могут и людей покусать, да и друг друга порвут. Они чукчам нарты возят, оленей от диких зверей охраняют, на медведя людям помогают охотиться. Нет, убивать или калечить их нельзя, без собак чукчам не выжить. Вот Улькан и напугал их, разогнал.

- Да, с того времени собак в посёлок не пускают. Люди стоянки делают километрах в трёх-четырёх, там оставляют своих псов. На празднике наши щенки бывают, ещё перекинется какой-нибудь малыш с перепуга, поэтому альфа приказал – в посёлок – только люди и олени.

- Ладно, разболтались, а дела-то сами не сделаются! У нас еще целый склад не осмотрен и не пересчитан! – Ирина хлопнула по столу и направилась к следующему помещению.

Ольга чуть отстала, переваривая услышанное.

Через неделю! Луна, помоги…

Как она до конца дня дотянула – сама не поняла. Ходила вслед за Ириной, что-то отвечала, пересчитывала, переставляла и перекладывала, но всё это шло мимо, не задерживаясь. В голове билась одна мысль – скоро она сможет уйти!

Покинуть эти места, вернуться домой, броситься в ноги дяде, выпросить разрешение остаться. Она без метки, но, как ни крути, по документам жена Максима. Ей нужно как-то забрать паспорт, если получится – свидетельство о рождении, свидетельство о браке. И диплом! Мама, добрая душа, все её документы собрала и лично Решетникову вручила. Всё правильно – самые важные решения в паре принимает волк, так заведено. Он же распоряжается деньгами, у него все документы на недвижимость, паспорта и остальное. Но бежать без ничего – заведомо проиграть. Как же ей узнать, где муж держит важные бумаги? Спросить? А вдруг, что-то заподозрит? Скажет – А зачем тебе, жена, в посёлке паспорт понадобился? Тут же, как в том мультике – лапы, усы, хвост – вот мои документы! – любой волк и так знает, кто она, с кем она…

Но это в лесу и тундре они ничего не значат, а в человеческом мире без денег и документов – никуда. На самолёт не попадёшь.

Она определилась с маршрутом – идти надо не к тайге, не в сторону Дальнего востока, Хабаровска и дома, бежать надо на побережье, в Певек. До него тут ближе всего, она слышала, как волчицы говорили, всего-то двести сорок километров. Из Певека есть регулярный рейс на Москву. Всего-то раз в неделю, но и этого достаточно.

Но выбрать направление – не равно, убежать. Допустим, она доберётся до этого самого Певека. А дальше? Денег нет, паспорта нет. Никому не знакомая, откуда взялась – неизвестно. Тут не мегаполис, тут каждый новый человек в глаза бросается, как дерево посреди пустыни. На чукчанку она не похожа, да те всех своих наперечёт знают, наслушалась вчера про быт оленеводов. Европейцы же в Певеке все на виду – работники золоторудных комбинатов Полиметалла. Больше всего народу на «Майской», но и те давно примелькались. Всё это она узнала из болтовни женщин, пока занимались учётом. Как прорвало – трещат и трещат, и среди местных сплетен – кто на кого и как смотрел, да что волк дарить собирается, или какую одежду надо будет у оленеводов докупить, когда те приедут – просто потоком шла информация про саму Чукотку. Где живут люди, откуда летают самолёты, чем народ кормится – о многом она и не подозревала.

Как же ей поступить?

Максим ведёт себя, будто ничего не случилось, будто не было испытания, обмана, схватки в спальне и порки. Завтракали и ужинали они, по-прежнему, вдвоём. Порой, она ловила на себе взгляд волка, полный затаённой боли и тоски, но Максим тут же отводил глаза и принимался что-нибудь рассказывать, переключая внимание.

Попа потихоньку подживала, и если не дергаться, то она уже могла недолго сидеть, не морщась. И во сне, если переворачивалась на бок или спину, уже не просыпалась от боли. Видимо, мазь, которую ей Луна дала, на самом деле творит чудеса.

- Скоро у нас будут гости, - произнёс он через несколько дней. – Один из самых интересных и весёлых чукотских праздников.

- Женщины рассказывали, - ответила она, гадая, к чему Максим заговорил об этом.

- В этом году они недолго у нас погостят. Обычно, на четыре-пять дней, как минимум, наезжают, а то и на всю неделю, пока олени весь ягель в округе не объедят. Нынче же останутся всего на три дня, и сразу в дорогу, - мужчина помолчал, не дождался реакции Оли, и всё равно продолжил. – Хотят на самолёт успеть, в Певек. Да и собак надо подготовить.

- Собак? – промолчать Ольга не могла.

- Да, в Москве большая выставка будет, приглашают собак отечественных пород. Аборигенных. Чукчи гордятся породой своих лаек. Вот, отобрали четырёх самых лучших, двух кобелей и двух сук, повезут в Москву. Я вчера в стойбище заезжал – мне Ыльтырык показывал их. Рассчитывает на золотую медаль.

- А! – собачьи выставки Ольгу не интересовали. Ей бы способ найти, как из тундры выбраться, а этот несёт про соб…

Ох, ты ж, Луна!!!

Оля торопливо опустила голову, чтобы не выдать мужу своего смятения – собаки летят в Москву! Им не нужны деньги и паспорта… Какие у собак могут быть документы? Четыре лапы, хвост, шкура серая или белая… Тонкая нить, слабая надежда, но – надежда!

- Ладно, сегодня тоже дел невпроворот, пошёл я, - поднялся Максим. – Не откажешься сегодня со мной пообедать?

- Пообедать? Не откажусь.

- Хорошо, я пришлю щенка, когда освобожусь. Дождись, хорошо? Вы где сейчас?

- Склад сыпучих продуктов осматриваем.

- Много ещё?

- Должны сегодня добить.

Максим кивнул, на секунду задержался – Ольге показалось, что он хочет что-то добавить, но муж только вздохнул и вышел из дома.

А в обед за ней прибежал мальчишка, передал, что альфа ждёт свою пару в управлении.

Это обед в управлении?

Женщина удивилась, но пошла. К слову, она и сама хотела туда попасть, паспорт же надо поискать!

Прямо у входа её встретил Тулун.

- Ольга Петровна, - улыбнулся он жене альфы, - Максим Данилович ждёт вас в кабинете.

Она поднялась на второй этаж, следуя за аппетитными запахами. Надо же, и вправду, прямо в кабинете накрыт стол!

- Проходи, я голодный, как волк, - Максим пошёл навстречу, помог снять шубку, отодвинул стул, приглашая присесть.

Уверен, что она уже это может? – Оля выгнула бровь и ещё больше изумилась, обнаружив на сиденье пухлую подушечку.

Надо же… Не бил бы, не пришлось бы подушки подкладывать!

Умка согласно уркнула.

Характер волчицы заметно изменился. Если раньше она вела себя непосредственно, всегда пребывая в хорошем настроении, то теперь волчица никого не хотела видеть, а на всех самцов реагировала одинаково – рыком. Правда, на Максима она не рычала, видимо помнила жестокий урок. Просто отворачивалась, показывая, что не желает его ни видеть, ни слышать.

Как всегда, простые, но очень сытные и вкусные блюда – только очистив тарелку, Оля поняла, насколько проголодалась.

- Чаю? – предложил Максим.

- Чуть попозже, дух переведу, - Оля отодвинулась от стола, откинувшись на спинку. На мягкой подушке сидеть было комфортно, и попа неудобств почти не доставляла.

Внезапно зазвонил телефон внутренней связи, волк отложил ложку, потянулся к аппарату и снял трубку.

- Да. Да? Да! Сейчас, - оторвавшись от содержательного разговора, муж обратился к супруге, - Оля, подай, пожалуйста, мне синюю папку. Она в среднем ящике стола, с той стороны, от окна.

И продолжил беседу, время от времени вставляя междометия и варьируя интонацией с бесконечными «да».

Женщина вытащила папку, задвинула ящик обратно и замерла – в нижнем ящике, приоткрытом на треть, виднелись рассыпанные документы, в том числе, такая знакомая обложка её паспорта. Сглотнув, Ольга посмотрела на альфу – тот, повернувшись спиной, активно жестикулировал, что-то объясняя собеседнику. Как заворожённая, волчица протянула руку и вытащила книжечку, придвинула ящик, чтобы он почти полностью закрылся и, незаметно затолкав находку за голенище унтов, вернулась к мужу.

- Эта?

- Да, спасибо! – Максим быстро улыбнулся ей и забрал папку. – Ты ешь, не жди, я не скоро.

- Тогда я пойду?

- А чай? – волк на секунду оторвался от трубки, прикрыв её ладонью. – Выпей, я налил уже.

В четыре огромных глотка, обжигаясь и давясь, она проглотила жидкость и спешно ретировалась, на ходу поблагодарив за обед.

- До вечера! – крикнул ей в спину муж.

Ни жива, ни мертва, она кое-как дотянула до конца дня, отвечая невпопад, если к ней обращались. И шла домой, трясясь.

Украла! Правда, свой паспорт, но, тем не менее – вытащила без спроса. Если за ложь ее выдрали – неделю почти сидеть не могла, то, что будет, если обнаружится кража?

Но Максим пришёл в хорошем настроении и ничего не спрашивал. Видимо, не заметил пропажи!

Зато она сделала интересное открытие – в паспорте лежала кредитная карточка на её имя, и тут же, на бумажке, четыре цифры, видимо, пин-код. А под обложкой оказался почти клад – пятитысячная бумажка. Видимо, когда-то сама засунула туда и забыла. Была у неё такая привычка – держать под обложкой паспорта крупную купюру или две, на всякий пожарный. Вот он и наступил – пожарный. Глупая, как она думала раньше, привычка, на этот раз оказалась кстати.

Но карточку она не заводила, значит, это сделал Максим? Интересно, когда успел? Есть ли на ней деньги, может быть, просто карточка? И не спросишь теперь…

Ещё хорошо, что при бракосочетании она фамилию не меняла – поскольку брак предполагался временный, то она убедила Максима, что лучше ей остаться Леванцевой, а то бы сейчас её паспорт был в обмене и недоступен.

Получается, документы у неё есть, есть небольшие деньги. Есть кредитка с пин-кодом, правда, по ней легко вычислить место, где произведена операция, да и не факт, что там есть деньги. В любом случае, до Москвы она её даже доставать не станет, а там проверит.

Только бы добраться!

Праздник послезавтра, но чукчи начнут съезжаться уже завтра. Яранги свои ставить, готовиться. Максим сказал, что завтра он поедет навстречу гостям, поприветствует их, как глава посёлка и владелец оленьих стад, за которыми следили эти оленеводы.

От волнений потели ладошки, быстрее начинало стучать сердце…

- А меня не возьмешь? – боясь показать, насколько ей важен ответ, Оля удерживала нейтральное выражение лица.

- Возьму, если тебе интересно. Ориентируйся часов на одиннадцать-двенадцать.

Осталась сущая мелочь – подобрать одежду, в которой после оборота она не станет сильно выделяться среди москвичей, улизнуть из посёлка так, чтобы никто не заподозрил, в какую сторону она пошла. И придумать, как убедить оленеводов заменить одну породистую суку, летящую на выставку, на белую волчицу, которая исчезнет сразу по прилёту...

Оленеводы стоянку разбили возле тех самых сопок, мимо которых где они с Алиной проходили, возвращаясь с испытания.

- Тут ягеля много, - пояснил ей Максим, показывая рукой. – Олени должны хорошо питаться, иначе зиму не переживут.

Стоило подъехать, как гостей на Сайд-бай-Садах, окружила стая собак.

Здоровущие звери, по внешнему виду мало чем отличающиеся от волков, внимательно осмотрели пришельцев, неуверенно скалясь и поджимая хвосты, и ретировались, не причинив вреда.

Пока Максим с Тулуном выгружали подарки и общались с чукчами, Ольга смотрела во все глаза на северных лаек, которых она видела впервые. В посёлке их, естественно, не было, а по стойбищам она ещё не ездила.

Крупные, пушистые, светло-серые и белые звери с небольшими остроконечными ушами, сильным телом и внимательным взглядом. Действительно, очень похожи на волка, только не такие крупные. Но самое бросающееся в глаза отличие – хвост. У волков он висел вниз, не поднимаясь выше уровня спины, в каком бы настроении не находился зверь. В то время как собаки свои хвосты постоянно несли выше спины, активно «разговаривая» при их помощи. Чтобы сойти за лайку, ей придётся всё время следить за положением своей «пятой конечности». Сумеет ли?

Умка неуверенно фыркнула – надо попробовать.

Люди как раз ставили яранги, и Оля некоторое время с интересом наблюдала за процессом.

- Етты! Скоро оленя резать будем! Ай, вкусна! – к женщине подошла пожилая чукчанка, широко улыбаясь, потянула за собой. – Пока атэ болтают, пойдем чай пить!

И Ольга пошла, и пила густой и приторно сладкий чай – пачка заварки на один чайник и почти полбанки сгущёнки ей в кружку. Слушала, смотрела, пытаясь решить, как ей лучше действовать.

Собаки шарахаться перестали, но близко не подходили. С интересом она наблюдала картины жизни чукчей, улыбалась, глядя, как двое ребятишек, лет по пяти-шести, без опаски бегали мимо зверюг, чья голова была на одном уровне с головой ребёнка, бесстрашно расталкивая их, обнимая и похлопывая. Потом мальчики принесли небольшой аркан и принялись тренировать броски, пытаясь заарканить собаку, нарты, друг друга и, иногда, мимо проходящих взрослых.

- Хорошие оленеводы будут, - глубокомысленно изрекла чукчанка. – В игре чаучи учатся.

Ольга согласно кивнула – у них тоже щенки оттачивают навыки сначала друг на друге, потом на мышах и зайцах.

Хорошо, что она приехала, так Умке проще будет копировать поведение собаки. Конечно, лайки подставу сразу распознают, но рассказать не смогут, а люди… Эти северные люди, ей вчера рассказывали, даже оленей не путают, безошибочно разделяя своих животных от чужих, если вдруг два стада случайно смешаются, про собак и говорить нечего! Не перепутают. Значит, она должна будет показать себя особенно ценным приобретением, чтобы они не захотели с ней расставаться. Сложная задача, но это её единственный шанс выйти из-под влияния Максима.

За едой – варёным мясом оленя –альфа беседовал с атэ – главой семьи. Пожилой чукча обстоятельно рассказал, что после праздника они отгонят стадо на прежние места, а потом он сам вместе с младшим сыном и мужем старшей дочери на двух упряжках поедут в Певек, где он и зять пересядут на самолёт, а сын отгонит упряжки обратно.

Голый скелет плана постепенно обрастал дополнениями.

Оля уже решила, что сбежит в ночь после первого дня праздника, и выберет направление на юго-юго-восток, оставляя как можно более яркий след. Сутки она будет бежать в этом направлении, а затем постарается запутать преследователей и повернёт строго на север. Ей надо будет перехватить чукчей, пока они не достигли Певека, прибившись к ним, будто собака, потерявшая хозяина.И за время пути до Певека, убедить людей, что именно она должна полететь в Москву на выставку.

Вечером Максим был как-то особенно внимателен, будто чувствовал, что это последний совместный ужин. И он остался ночевать в доме! Впервые с момента наказания! Правда, лёг не в спальне, задержавшись на несколько минут, поймал отказывающий взгляд волчицы и, не споря и не настаивая, вышел в зал. Где и переночевал на диване.

Ольга напряглась – неужели примется каждую ночь её караулить? Как же уйти, если мимо мужа она не сможет пройти не замеченной? Придется план менять…

Утром альфа сразу после завтрака отправился по своим делам, наказав ей хорошенько повеселиться на празднике первого оленя.

- Я, конечно, тоже там появлюсь, - говорил он, уже стоя в дверях, но дела могут выдергивать в любой момент, поэтому ты развлекайся вместе с волчицами. Они всё покажут, всему научат. Два дня праздник, отдых после тяжелой работы. К зиме мы готовы, остались мелкие нюансы.

- Ужинать вместе? – поинтересовалась Оля.

- Вряд ли, меня люди к себе зазовут. Тут принято – мужчины отдельно, женщины отдельно. Ты не жди, отдыхай, веселись! Ночевать сегодня тоже не приду, проведу ночь с людьми. Это последний в году такой праздник, скоро повалит снег и до весны никаких гостей. Разве что на вертолёте или какой-нибудь охотник нечаянно заблудится и сам выйдет к посёлку.

- Да, - задумчиво ответила Ольга, у которой от сердца отлегло – планы менять не придётся! - Я заметила, что яранги женщины ставили, они же и по хозяйству хлопотали, ни один мужик им не помогал. Да и поесть меня усадили отдельно от вас, мужчин. Смотрю, женщины на Севере и правда, в цене. Так берегут – залюбуешься.

- На самом деле, у чаучи, как и у нас, северных оборотней, женщин на всех не хватает, поэтому рождению дочери радуются не меньше, чем рождению сына. Жизнь тут сурова, выживают сильнейшие. И да, всем приходится много и тяжело работать. Мужчины охотятся, следят за стадом, охраняют его от диких зверей. Женщины готовят, шьют одежду. Разделение труда оправданно. Конечно, сейчас многие люди живут в посёлках и городах, где не нужно выживать, поэтому там и обычаи выполняются не столь строго, но те, кто проводит жизнь в тундре, придерживаются заветов предков. Знаешь, у чукчей есть поговорка: родившиеся женщинами должны молчать и глодать кости. И у чаучи именно такие отношения – жена не имеет права лишнее слово сказать, она обязана встречать мужа с охоты или из стада, обеспечить его покоем, одеждой и едой. Но при этом, если муж плохо с ней обращается, не обеспечивает, она может от него уйти. И остаться жить свободной или выйти замуж за другого.

- Интересно, - вежливо ответила Ольга, подумав, что личная жизнь чукчей её не слишком интересует.

Она сейчас мыслями была довольно далеко от этого дома и Максима, ведь уже сегодня ночью ей предстоит пуститься в дальнюю и опасную дорогу.

- Ладно, я пошёл, - альфа потоптался на пороге, потом неожиданно шагнул назад, обнял женщину, ткнувшись носом ей в макушку, втянул запах, на миг замерев, а потом резко развернулся и вышел.

И что это было?

Умка сердито рыкнула: «Прощения просит».

Оля потрясла головой, отгоняя ненужные мысли - некогда, время поджимает.

Несмотря на разнообразие дел и впечатлений, день тянулся, как резиновый.

Оленеводы поставили у площади ярангу, развели костёр, разложили на доски дерн и подожгли его, а когда огонь разгорелся, с криками «О-эй! О-эй!» бросили горящий мох и угольки прямо в небольшое оленье стадо, которое подогнали поближе. Сразу после этого та самая пожилая чукчанка схватила тлеющие ветки и принялась махать ими на мужчин, пройдясь заодно и по оборотням.

Потом было жертвоприношение, после которого все мазали друг другу лоб, щёки и ладони свежей кровью – отгоняли злых духов.

Жарили печень, мясо оленя, на этом же костре потом сожгли рёбра жертвенного животного.

Дальше – северные танцы под звуки бубна.

И в завершение первого дня праздника на том месте, где жгли костёр, чукчи посадили маленький кустик ивы, накрыв его сверху чем-то вроде палатки из дёрна и веток.

- Зачем это? – Ольга слегка устала от переживаний и впечатлений, с нетерпением ожидая ночи.

- Если по весне зазеленеет, значит, род местных жителей будет процветать. Чтобы лучше принялся, иву укрывают земляной ярангой, - объяснила одна из волчиц.

Луна, двадцать первый век на дворе, а тут – жертвоприношения, женщина – сядь и молчи, обычаи, которым триста лет в обед…

Покачав головой, волчица отошла, осторожно осматриваясь – не видать ли Максима?

Оля несколько раз за день издалека видела мужа, который не подходил к ней, только смотрел, обжигая взглядом. Миг-другой, и волк отворачивается, а потом и вовсе исчезает, оставив женщину в растрёпанных чувствах.

Кажется, Умка права, Максим всерьёз собирается за ней ухаживать. Видимо, решил дождаться окончания праздника, а потом открыть на волчицу сезон охоты.

Женщина усмехнулась – поздно, да и не нужно ей это! До оговорённого срока остаётся всего несколько дней, если бы она уже не решила уйти, он, так и так, ничего со своими взглядами и объятиями не добился бы.

Краем мелькнула мысль – может быть, не рисковать, а просто объявить ему, что не останется тут ни за что? Опасно же… Одна, в тундре. Потом люди – вдруг, они не захотят подобрать ничью «собаку», а решат пустить её на шкуру?

Умка заворчала.

Конечно, она им не позволит, но кто знает? Ведь в этом случае её план попасть на борт самолёта в виде летящей на выставку лайки, постигнет неудача.

Но остаться – тоже риск. Вдруг альфа откажется её отпускать? Да, дал слово, но… Она больше не хочет ему верить!

Потом, одно дело – если волк её отпустит, и совсем другое, если она сумеет уйти сама. Покажет ему, что прекрасно может обойтись без опеки, что сильная и умелая, а их испытание для неё – ерунда. Не засчитал – не больно-то и хотелось! Без всяких испытаний она способна пересечь тундру по одному своему желанию. Одна.

Наверное, это было глупо и по-детски, но воспоминания о порке раздирали душу. Нет, не из-за испытанной боли. Она – оборотень, боль терпеть умеет, один раз со сломанной ногой самостоятельно из тайги выбралась. Из-за унизительного ощущения беспомощности, когда она не смогла ему противостоять. Разложил, как щенка. И отшлёпал, как несмышлёного ребёнка. Это было обиднее всего. Лучше бы он её, волком, за загривок оттаскал и в шкуре дырок наставил! Ведь тогда и она смогла бы ему что-нибудь прокомпостировать в ответ. Это был бы бой, если не равных зверей, но почти в равных условиях, и получить выволочку в его процессе было бы не обидно.

Если она сможет уйти, то поднимет себе самооценку, докажет не только альфе, но и себе, что давно не щенок.

Свою цивильную одежду она нашла в доме – выстиранную, отглаженную. Кто этим занимался, так и не узнала, не поблагодарила. Наверняка, это Ирина позаботилась. Надо будет прислать ей подарок, на память, когда доберётся до дома и немного придёт в себя.

Дождавшись окончания танцев, Ольга ускользнула домой. Усталость навалилась так не вовремя, но поддаваться ей было никак нельзя!

Сначала она искупалась, потом, тщательно выбрав, надела бельё, колготки и сверху джинсы. Поколебавшись – прямо на голое тело натянула свитер, а сверху – любимый осенний плащ. Мама положила, хотя – зачем ей в тундре плащ? А на ноги – ботинки на толстой подошве. Пусть не такие красивые, зато прочные и удобные, как раз для слякотной московской осени.

Паспорт положила во внутренний карман плаща. Огляделась – ничего не забыла?

Мастерить куклу на кровати не стала. Зачем? Волки так и так мигом поймут, что она ушла. Тем более что волчица не сбегает, как нашкодившая шавка, а уходит, потому что сама так решила.

Осталось написать письмо мужу, и можно трогаться в путь.

Посёлок заснул, погасли все окна. Где-то в тундре вяло перелаивались чукотские лайки, огнями звёзд перемигивалось небо.

Оля закончила писать и положила письмо на стол так, чтобы Максим его сразу увидел.

Шагнула на улицу, прошла вдоль дома, потом – вдоль следующего, по дуге огибая площадь, где всё ещё шебуршились гости, чутко прислушиваясь и принюхиваясь. И когда оказалась в ста метрах от крайнего здания, перекинулась.

Белая волчица встряхнулась, потянулась, разминая, растягивая ноги, выгнула шею. Встряхнулась ещё раз.

На пару секунд задержала взгляд на посёлке, а потом тряхнула головой, решительно развернулась и взяла курс на юго-юго-восток.

Если оказавшись на испытании, Ольга не сразу сориентировалась, то сегодня ночью её будто бы кто-то вёл. Волчица бежала, не задумываясь, интуитивно чувствуя, что выбрала верное направление.

Нервная скатерть тундры стелилась под лапы зверя – россыпями камней, мягкими кочками, шапками мха, пружинящими пятнами ягеля, замерзшими лужами и островками снега. Ощутимо подмораживало, но плотный волчий мех и активное движение помогали сохранить тепло.

Зверь бежал, чутко прислушиваясь к звукам тундры – вон, пискнув от ужаса, чуть ли не из-под самых лап в свою норку метнулся лемминг. А там шли три волка, учуяли оборотня и замерли, не зная, как лучше поступить – прикинуться мёртвыми или быстрее уносить ноги.

Осветительные огни посёлка давно скрылись за горизонтом, морозный воздух обжигал лёгкие, понемногу скорость снижалась, после семи часов непрерывного движения, волчица стала уставать. Надо было хоть немного отдохнуть, но не на камнях же ложиться? Если бы было больше снега, она могла бы выкопать нору и поспать в тепле и безопасности, а так…

И стоило ей подумать про снег, как он пошел, засыпая землю, оседая на шкуре, укрывая следы. И мороз несколько отступил.

Внезапно она поняла, что эта местность, даже в темноте, даже под снегом, ей знакома – где-то в этих местах две недели назад Умка задрала оленя. Сейчас волчицу интересовали не остатки туши, хотя поесть она не отказалась бы, а две теплые шкуры, туго увязанные в свёрток.

Зверь остановился, принюхиваясь и вызывая в памяти ориентиры, а потом пошёл большим кругом, рассудив, что так он скорее обнаружит искомое место.

Скорее не вышло – ей пришлось пробегать почти полчаса, прежде чем волчица оказалась на том самом пригорке. От туши не осталось ничего, песцы даже кости растащили. А вот свёрток, придавленный камнями, никого из хищников не заинтересовал. Зверь перекинулся, и женщина, дрожа от холода – плащ и джинсы не грели совершенно – торопливо развязала аркан, размотала свёрток и, выбрав место за камнем, создававшим естественное укрытие, расстелила одну шкуру, поверх нее вторую, оставив один конец висеть на камне. И перекинулась обратно, после чего волчица легла на импровизированное ложе и зубами подтянула свободный край на себя. Спустя час ничто не указывало, что где-то тут спит усталый волк – снег благополучно засыпал и следы, и шкуру, превратив убежище в теплую и уютную нору.

Умка проснулась через четыре часа. Конечно, она не полностью отдохнула, но нужно было спешить. Шкуры, подарившие ей возможность выспаться в относительном комфорте, оставлять не хотелось. Пришлось снова оборачиваться, вытряхивать их, плотно увязывать, стараясь не слишком часто стучать зубами от холода, а потом выпускать Умку.

Снегопад прекратился, но низкие тучи, застилающие небо, показывали – скоро он возобновится. Хорошая возможность сократить путь и повернуть, наконец, в сторону побережья! Как только снег пойдёт, он надежно укроет её следы, лишь бы альфа не бросился в погоню ночью. Чем позже он обнаружит её пропажу, тем больше у неё шансов успешно скрыться. А, может быть, прочитав письмо, он не станет её преследовать? В это плохо верилось, всё-таки, своим побегом она крепко щёлкнула альфу по носу.

Небо, нехотя, серело, наступал короткий день. Волчица бежала низкой стелющейся рысью, которая позволяла ей покрывать большие расстояния, не тратя на это много сил.

Звук летящего вертолёта Умка услышала, когда пробегала мимо небольшой сопки. Волчица замерла – звук, несомненно, приближался. Сверху она будет, как на ладони, ведь снегопад до сих пор не возобновился, и позади неё на свежевыпавшем покрове остаётся чёткий след!

Остановившись, выбирая, куда ей спрятаться, Умка поймала запах песцов и рванула в его сторону. Ну, конечно, вот и нора. Тесновато, для такой крупной самки, как она, но выхода нет. Повезло, что нора была старая, песцы жили в ней не один год, вход оказался довольно широкий, и волчице удалось кое-как протиснуться, полностью скрывшись за нависающим над норой козырьком, замерев в пяти сантиметрах от входа. Она бы и дальше пролезла, да не пускали два валуна по обеим сторонам лаза – песец проскользнёт, а такой крупный зверь, как волк – нет. Владельцы норы немедленно оставили жильё захватчику, россыпью бросившись подальше, перебегая след, оставленный волчицей, отвлекая внимание на себя.

Гул вертолёта всё усиливался, пока не загремел над головой. Стопроцентно, это ищут её, Максим спохватился. Видимо, облетают окрестности, увидели след на снегу и решили его проверить. Как же удачно ей попалась семья песцов! Тот, кто её ищет, увидев полярных лисиц, решат, что и тот след оставил песец, а вовсе не беглая волчица. К счастью, сверху да на скорости невозможно разобрать отпечатки, видно только, что по снежной целине после окончания снегопада кто-то пробежал.

Звук вертолёта начал удаляться, но волчица лежала, пока он совсем не пропал, после чего выкарабкалась из норы и продолжила путь. Так, с кратковременными перерывами, она передвигалась весь день, а с наступлением ночи снова выбрала место и улеглась, завернувшись в шкуры.

Очень хотелось есть, но потратить время на охоту Ольга боялась – вон, с вертолёта её ищут, не до еды, надо убежать, как можно дальше. Когда она присоединится к чукчам, найти её будет в разы сложнее, чем пока она бегает в одиночестве.

Снег плохо утолял жажду, а голод не утолял совсем, но перед самым сном, разгребая снег для логова, ей повезло выкопать молодого лемминга, который с перепуга выскочил ей прямо в пасть. Чтобы наесться, волчице понадобилось бы зверьков двадцать, но и один полярный хомяк лучше, чем ничего. Она съела его целиком, вместе со шкурой, и подумала, что Алина упала бы в обморок, увидев такое. Интересно, как там сестра и… Илья? Нет, она не должна сейчас думать ни о чём другом, кроме как скорее добраться до чукотских упряжек! Потом, всё потом!

И волчица забылась тревожным сном.

Следующий день давался сложнее - накопившаяся усталость и голод подрывали силы, волчица теперь брела не рысью, а шагом. Ближе к полудню её внимание привлек звук вертолёта, а потом выстрелы.

А, так это не её ищут, а люди охотятся!

Зверь положил на снег свёрток и сел, облизнувшись.

Охота! На оленей, конечно. Тут же не только домашние олени, но и дикие, вот люди и повадились добывать их, не тратя силы на многокилометровые переходы. Найдут стадо, убедятся, что это дикие, то есть, при нём нет собак и оленеводов, и прямо с вертолёта и стреляют. Оленям, конечно же, от стальной птицы не убежать, поэтому такая «охота» всегда удачна. Но люди не повезут с собой туши целиком, они разделают их на месте, заберут шкуры и самые лучшие куски, а остальное бросят. Ей волчицы рассказывали про этот варварский метод, возмущаясь, сколько мяса пропадает. Люди губят больше оленей, чем забирают. Но для неё это настоящее спасение – много еды, за которой не надо бегать, тратя последние силы.

Принюхиваясь, зверь определился с направлением, и с новыми силами побежал на звук выстрелов. Подставляться она не собиралась и рисковать тоже, поэтому шла, чутко прислушиваясь, готовая немедленно лечь и замереть, сливаясь со снегом. Спустя полчаса снова раздался звук вертолёта, Умка спешно прилегла, почти зарывшись в сугроб, от души надеясь, что охотники не станут пристально рассматривать тундру. Впрочем, железная стрекоза пролетела в стороне.

Вскочив, уже не таясь, Умка бросилась туда, откуда летел вертолёт.

И да, это была еда!

В любое другое время она осудила бы расточительность людей, оставили оленя почти целиком, даже шкуру сняли и тут же оставили. Но выпотрошили, разложив внутренности – кишечник отдельно, ливер – отдельно. Просто, скатерть-самобранка!

Умка, урча от удовольствия, набросилась на мясо, пачкая в свежей крови лапы и бакенбарды. Отрывала большие куски и глотала, торопясь скорее набить брюхо.

И наелась так, что никуда дальше идти уже не смогла бы. Понимая, что запах крови неизбежно привлечёт хищников, а, может быть, люди ещё вернутся за своей добычей, она отошла от места обеда на километр, вырыла нору, завернулась в шкуры и провалилась в сон.

Утром, бодрая и готовая продолжать путь, она снова наведалась к туше, убедилась, что от той мало что осталось, зато округа буквально испещрена следами песцов. И немного поела, погрызла, сдирая остатки мяса с костей – ей же бежать, а с полным брюхом ни быстро, ни долго не побегаешь.

По её подсчетам, сегодня она должна встретиться с чукчами.

Две упряжки Умка заметила ближе к вечеру – в одну запряжено четыре собаки, в другую – пять. Вышла далеко сзади, внимательно пронюхала следы – да, это тот самый пожилой чукча, вот здесь он шёл рядом с нартой. Она догнала!

Свёрток больше был не нужен, Умка положила его на снег и ткнула носом – выручил!

А потом встряхнулась и поспешила вдогонку.

Собаки бежали ровно, но вдруг стали тормозить и оглядываться назад.

- Еней, чего спишь! Смотри, перевернут нарту! – рассердился на сына отец. – Погоняй, совсем обленились.

Исе был сердит – перед самым отъездом собаки, как с ума сошли – передрались на пустом месте. Вроде, обычное дело, чукотские лайки наполовину дикие звери, хоть и давно живут рядом с людьми. Но повадки у них волчьи, драки совсем не редкость. Беда в том, что ногу прокусили одной из отобранных на выставку лаек – белой красавице Кельмек. Ерунда, заживёт, конечно. Только в Москву хромую собаку не повезешь, пришлось оставить её в стойбище.

Лайки снова затормозили, Исе сердито замахнулся на них, обернулся посмотреть, на что они отвлекаются. И замер – к упряжке, присев на лапах и отчаянно размахивая хвостом, приближалась роскошная лайка.

Э, Еней, Нанэк, стойте! Чья это?

Упряжки остановили, мужчины сошлись вместе, рассматривая находку.

- Большая.

- Красивая.

- Куда нам её? Наши порвут чужачку, придётся добить, не тащить же драную в стойбище, - засомневался Исе.

- Скоро ночёвка, давайте ставить палатку да ночевать. Посмотрим – если к утру собаки договорятся, пусть будет наша. Впряжём на место Кельмек, поработает – покормим, - предложил Нанэк. – Ничего не теряем. Посмотри, есть метка? Может быть, убежала, я такую ни у кого из наших не видел.

Умку ощупали, проверили уши, заглянули в пасть, с уважением потрогали могучие лапы.

- Хорошая сука. Если ночь переживёт, справится с остальными, заберём в Москву вместо Кельмек. Я не успел отменить четвертую собаку и документы на самолет на четверых, так и лежат все вместе. Эта точно медаль получит! – решил Исе. – Вернёмся домой, найдём хозяина, заплатим. А не найдётся хозяин – наша будет.

Умка слушала рассуждения людей и внутренне ликовала – надо же, как ей повезло! Оказывается, одна из выставочных лаек травмировалась, и её оставили в стойбище!

Люди свернули нарты, выпрягли собак, и принялись ставить палатку, поглядывая, что делают собаки.

А те, сначала ринувшись на гостью с явным намерением показать кузькину мать, от её рыка затормозили и сбились в сторону, насторожённо наблюдая, чем занята волчица. Умка обошла становище, старательно держа хвост кольцом, как настоящая лайка и ухватила за верёвку, помогая натягивать шкуры на остов палатки.

- Ты погляди! – удивился Исе. – Она ещё и умная! Еней, покорми собак, посмотрим.

Лаек кормили только раз в день – перед ночлегом, каждая боялась остаться голодной, поэтому во время раздачи еды случались драки. Чаучи встали, поудобнее перехватив арканы – отгонять собак, когда те устроят, как обычно, свалку..

Младший сын снял с одной нарты мешок с мороженым мясом и жиром, специально припасёнными для кормления лаек, пошёл к собакам и стал кидать куски прямо на снег. Голодные собаки скулили, но взять не решались, косясь на новенькую. Умка поняла, что лайки не возьмут ни куска, пока она не выберет себе еду. и долго томить не стала – выбрала кусок побольше, аккуратно взяла его в зубы и отошла в сторону. Только после того, как она начала есть, остальные собаки похватали свои порции и разошлись.

- Хорошая собака! Смотри, как наши её уважают, хоть и самка! Посмотрим завтра, как в упряжке побежит, я потертостей от ремней не заметил, может быть, она и не умеет?

Умка, проглотив последний кусочек, облизнулась – не умеет, это верно. Но придётся научиться.

Ночевала она, прижавшись спиной к нартам, в выкопанном в снегу углублении, с сожалением вспоминая оставленные шкуры – с ними, несомненно, было теплее.

Утром люди попили горячего чаю – Умка смотрела на них с завистью, потом быстро свернули палатку, уложили всё на нарты и принялись запрягать собак.

Э, а завтрак?

Но кормить лаек никто не собирался.

На Умку надели ремни и привязали впереди других собак. Дело не пошло – Умка-то тянула, но четыре лайки, привязанные сзади, старались бежать как можно дальше от нее и вместо того, чтобы помогать тащить нарты, только их тормозили.

Исе почесал голову и поменял собак местами – теперь впереди стояли лайки, а сзади нагоняла их новенькая. И дело пошло! Полетело, можно сказать – от страха, собаки так тянули, стремясь оказаться подальше от волчицы, что Исе не поспевал за своей упряжкой, а вторая безнадёжно отстала.

Методом проб и ошибок выбрали третий вариант – сцепили нарты вместе, поставив их одну за другой, девять своих лаек запрягли вместе, а белую красавицу пристегнули на длинном ремне, который позволял ей достаточно свободно перемещаться, нагоняя собак.

Всё наладилось – Умка бежала, почти не налегая на постромок, временами порыкивая, а лайки старались не за страх, а за совесть.

- Если хозяина найдём, - изрёк на очередной стоянке Исе, - отдам за Айнан столько оленей, сколько он попросит. Эта собака бесценна!

- Айнан? – решил уточнить Нанэк.

- Да, это теперь её имя!

До вожделённого Певека оставалось два дневных перехода. Чукчи не спешили, успевали с запасом, тем более что с появлением Айнан у лаек будто бы сил прибавилось – за день проходили больше, чем обычно. И это учитывая, что кое-где снег уже лежал довольно глубокий и рыхлый, лапы собак проваливались.

Нельзя сказать, чтобы Умка была в восторге от необходимости изображать из себя ездовую собаку, но она терпела, ухватившись за единственный реальный шанс попасть на Большую землю.

В посёлке уже давно обнаружили её исчезновение, Максим наверняка всех на уши поставил. Очень помог снегопад – дня два у волков уйдёт только на проработку юго-юго-восточного направления. Когда переключатся на северное направление, да доберутся до Певека, она уже будет в Москве. Тем более что никто в городе незнакомую девушку не увидит, а на собак внимания не обращают – тут их толпы – с чукчами приходят, живут при столовых, прибегают с промыслов, чего их рассматривать? Оборотни покрутятся, выяснят, что никого похожего на беглую женщину не встречали, и вернутся прочёсывать тундру.

Правда, есть надежда, что её письмо подействует, и альфа не станет тратить силы и время на её поиски. Но надежда небольшая – волки не любят, когда их оставляют с носом. Пусть фиктивная и временная, но по документам она его законная жена. Максим будет в бешенстве.

Умка поёжилась, и лайки ещё прибавили ходу.

На стоянках она продолжала демонстрировать ум и сообразительность, укрепляя Исе в мысли, что эту суку он из рук не выпустит.

- Нанэк, смотри, впереди, вон там, ручей. Он замёрз, по льду бежать удобнее, чем по свежему снегу. Я буду молчать, посмотрим, куда побегут собаки – свернут в русло ручья или продолжат путь по верху, - сказал Исе, широким шагом поспевая за нартами.

- Собаки побегут прямо, - ответил зять. – Они сами не думают, им сказали – делают. Приказа свернуть не дашь – как догадаются?

- А посмотрим, - хитро прищурился оленевод. – Я наблюдаю за Айнан. Смотри и ты.

Умка хмыкнула про себя – если бы не подсказка, она, конечно же, и не подумала свернуть. Откуда ей знать, как тут всё устроено? Значит, умная собака свернёт, обычная – побежит прямо? Айнан очень умная собака! Ещё бы так хвост не ныл – оказалось, что всё время держать его задранным довольно тяжело.

Вот и ручей.

Волчица низко рыкнула, слегка переместившись вправо, лайки немедленно шарахнулись влево и вынесли нарты на лёд. Бежать и вправду стало легче.

- А что я говорил! – довольный Исе даже руками всплеснул. – Редкая собака, никому не отдам!

Внимательно слушая, о чём говорят люди, Умка ещё несколько раз демонстрировала свою «сообразительность», чем неизменно приводила Исе в восторг.

Наконец, поднявшись вместе с упряжкой на довольно высокую, хоть и пологую гору, Умка увидела не только город, но и бескрайнее море.

Добрались!

Интересно, что цвет воды другой, не как у океана, на берегу которого стоит Владивосток. И запах другой.

Оленеводы к городу не свернули, повели нарты мимо, Умке осталось только со стороны смотреть. Настоящий город, пусть и небольшой. Вдоль берега стоят пятиэтажки, правда, часть зияет пустыми окнами, явно не жилые. Зато вон там совсем новенькие бело-синие и красно-желтые дома, даже детская площадка есть! А за домами видны башни кранов – там, наверное, морской порт.

Пробежать пришлось прилично, километров пятнадцать, не меньше, прежде чем чукчи остановились и стали разбивать стоянку.

- Вот и добрались! Завтра после обеда самолёт, сегодня отдохнем, выспимся, - потирал руки Исе. – Утром назад пойдешь, Еней, провожать не надо, мы с Нанэк сами справимся. Ставим палатку, собак надо привязать. Нельзя, чтобы с чужими передрались, нам одной хромой хватает. Еней, кормить будешь, всем по два куска дай, а Айнан – три. На обратную дорогу тебе хватит корма, собак же меньше будет, а я с запасом взял.

Чем ближе подступало время отлёта, тем больше нервничала Умка. Казалось, что не может быть так гладко, что в последнюю минуту что-то обязательно случится – или появится Максим, или кто-то опознает в ней не собаку.

Но всё прошло, как по маслу.

Оленеводы переоделись, сняв меха и натянув вполне цивильные костюмы и куртки. На четырёх собак, которых брали с собой, надели ошейники и прицепили крепкие поводки.

Здание аэропорта, двухэтажное, невнятного грязно-серо-коричневого цвета, казалось, не ремонтировалось со дня постройки.

Чукчи, ведя по две собаки каждый, вошли внутрь, как раз началась регистрация на рейс.

- Опять лайки, - закатила глаза женщина, забирая документы и билеты, а потом крикнула куда-то в сторону: – Аркадий, четыре клетки заказывали. Вывози!

Минут через десять под лязг и грохот из боковой двери двое служащих вывезли тележки, на которых стояли железные конструкции.

Волчица внутренне запротестовала – её, в клетку?!

«Надо, Умочка! Иначе нас не посадят в самолёт! Потерпи, пожалуйста! – взмолилась Ольга. – Собак в самолёте только в клетках возят. Зато никто мешать не будет, выспимся».

Волчица вздохнула и покорно вошла в железную ловушку. Внутри неё всё протестовало, но она только крепче стиснула челюсти.

Служащие наклеили на дверцы какие-то бирки и развернули тележки обратно, провезли насквозь здания, потом протарахтели лётному полю и оставили поклажу возле самолёта.

«Боинг», - прочитала Ольга.

Здоровый-то какой!

Собаки сидели наблюдая, как грузчики, вяло переругиваясь, закидывали в самолёт багаж пассажиров. Чемоданы и сумки, не особенно нежничая, кидали с подъемника прямо внутрь, а там двое других грузчиков проворно растаскивали вещи по отсеку.

Надеюсь, клетки они погрузят аккуратно?

Дошла очередь и до собак. Вопреки опасению Ольги, с клетками обращались осторожно, не швыряли и не дёргали. Почти бережно их поставили на подъемник и по одной переправили внутрь лайнера.

Попав в закрытое пространство, лайки начали беспокоиться, но Умка рыкнула, и начавшийся было лай, мгновенно смолк. Долгое время ничего не происходило, она даже задремала, но потом пол и стены задрожали, самолёт начал разбег и взлетел.

От облегчения волчица едва не прослезилась – она смогла! Вырвалась, спряталась, обвела вокруг пальца и сейчас летит на свободу! Плевать, что от постоянного неестественного положения у неё ноют мышцы хвоста, это пройдёт! Пусть она не в салоне, а в клетке где-то в багажном отделении, где тусклый свет и очень громко. А ещё холодно. Неужели здесь нет отопления?

Она помнила, на какой высоте летают самолёты, и знала, что за бортом морозно. А лететь им часов одиннадцать. Замерзнут на фиг!

Но стоило ей подумать об этом, как пошёл теплый воздух – в багажном отделении включили обогрев.

Волчица встала, кое-как повернулась в тесном пространстве и снова легла, намереваясь заснуть. Лайки, потоптавшись, выть больше не решились и одна за другой тоже легли и затихли.

- Кать, мы собак везём, я ничего не путаю? – одна из стюардесс озабоченно поинтересовалась у другой.

- Господи, Вика, до собак ли нам? У нас полный салон мужиков, которые с вахты домой летят, измученные тремя, а то и больше, месяцами сухого закона! Что барбосам сделается? Отопление им включили.

- Кать, так тихо же! Не лают!

Вторая женщина отставила в сторону бутылку минералки и замерла.

- А ведь верно! Раз в год возят, как по расписанию, и каждый раз всю дорогу они лают и воют. Даже двигатели заглушают. Я три раза уже попадала на собак.

- Так они и называются лайки – что всё время лают, - пояснила Вика. – Но эти почему-то молчат. Надо посмотреть, живы ли.

Девушки переглянулись и гуськом отправились в багажное отделение.

- Живы, дышат вон. Просто дрыхнут, - с облегчением констатировала Катя.

- Неужели на этот раз нормальные собаки попались? – с удивлением произнесла Вика, рассматривая ближайшую клетку. – Но здоровые какие, прямо оторопь берёт. И не скажешь, что собаки, по мне так волки волками, а вон та, белая, смотрит так, что прямо не по себе.

- Ага. Слушай, мы убедились, животные в порядке, пошли воду развозить!

Ольга хмыкнула про себя – надо же, и ответственные и наблюдательные! – и снова задремала.

Летели долго. Ольга успела выспаться на два дня вперёд, а теперь с нетерпением ждала приземления. Клетка ей оказалась мала, ни выпрямиться, ни ноги вытянуть. Тело ныло, требуя свободы.

Но всё заканчивается, завершился и этот перелёт.

Самолёт сел!

Клетки с собаками выгрузили в первую очередь и тут же завезли в здание аэропорта.

Ольга была готова, что ей придётся поехать вместе с оленеводами в гостиницу и сбежать уже оттуда, но когда грузчики тележки с клетками оставили в стороне и ушли, она решила попытать счастья прямо сейчас.

Перекинувшись, сжав зубы, зацепила пальцами защёлки и отжала их, открыв дверь. Вернула Умку и выскользнула из клетки.

На бродящую по грузовому терминалу женщину внимание сразу обратят, а собаку могут и не заметить.

Услышав шаги, волчица забилась в узкий проход и затаилась. Судя по звукам, двое мужчин повезли тележки дальше, оживлённо обсуждая какого-то Игоря. И, поглощенные беседой, отсутствие одной собаки сразу не обнаружили. Ей это на руку!

Почти на брюхе волчица проползла назад, к выходу на поле, затем выскочила наружу и, прячась за техникой, бросилась вдоль здания. Забор оказался добротным – не пролезешь, но Умка не теряла надежды и бежала вдоль – если есть забор, то в нём обязательно будет дыра! Не здесь, так дальше – закон жизни. Так и вышло - в одном месте кто-то подрыл основание, получилась небольшой пролаз. Голова волчицы проходила, а вот остальное – нет. Пришлось поработать лапами. Протиснувшись на другую сторону, она порысила обратно к аэропорту, добежала до стоянки автомобилей и, убедившись, что за ней никто не наблюдает, сменила ипостась.

Здравствуй, Домодедово! Вырвалась!

Проверив состояние одежды, Ольга расправила плечи и вошла в здание аэровокзала.

Говорят, преступника всегда тянет на место преступления, так и её неудержимо тянуло взглянуть, что делают оленеводы. Ведь пропажу одной лайки уже обнаружили!

Девушка посмотрела на табло, нашла номер рейса и информацию для встречающих, а потом пошла в нужный сектор.

Прилетевшие из Певека, в основном уже разошлись, только чукчи ругались со служащими и требовали немедленно найти сбежавшую ценную собаку. Ольге стало жалко оленеводов, но помочь им она ничем не могла. С другой стороны, можно сказать, что она честно отработала свою доставку, и чукчи ничего не потеряли, ведь дополнительная «собака» досталась им бесплатно и никаких планов из-за неё они не нарушили. Будут у них на выставке три собаки, а не четыре, как и предполагалось ранее.

Кстати, надо бы узнать, что означает имя Айнын.

Луна, какое же удовольствие ходить среди людей! В нормальной одежде! Видеть деревья, машины, дорогу, слушать разговоры и объявления о рейсах!

Никакой тундры, никакого Севера, никакого Решетникова!

И вздрогнула, почуяв знакомый запах. Сердце, подскочив к самому горлу, камнем упало куда-то в район левой пятки и замерло там перепуганной мышкой – Максим?

Медленно обернулась…

Снуют пассажиры, гремят чемоданы на колёсиках, бегают двое ребятишек лет трёх.

Кругом одни люди, ни одного оборотня она не видит. И не чует.

Померещилось?

Нервы совсем никудышные стали.

Выдохнув и вернув сердце на место, женщина поспешила на выход – надо убираться отсюда, и поскорее! Сначала на электричку до Павелецкого, найти отель, снять на сутки комнату. Далее, надо будет выяснить, как обстоят дела с картой, если есть деньги – снять и тут же переехать в другой район столицы, в другой отель. Купить себе новую одежду, привести в порядок ногти, волосы.

И попроситься на приём к Верховному.

***

Максим еле успел отпрянуть, скрыться за нелепой искусственной пальмой, когда Ольга остановилась, будто натолкнулась на стену и повернулась, осматривая пространство.

Чуть не попался! Надо подождать, когда Оля сядет в такси, электричку или автобус, а потом и самому выбираться в город.

Мужчина вытащил сотовый, отошёл к окну и, наблюдая, как Ольга шагает по направлению к остановке электропоездов, нажал на вызов.

- Добрый день, Андрей Антонович! – улыбаясь, произнёс Максим. – Да, с полчаса назад сели. Не надо беспокоиться, я прекрасно доберусь на такси! Андр… Ну вот зачем сына гонять, что я, маленький и сам не доехал бы? Хотел такси вызвать, так как не с пустыми руками. Да не нужно… Ладно, раз Игнат поблизости, дождусь его, конечно. Татьяна-то дома? Хорошо, посидим все вместе, давно не виделись!