Любовь дракона (СИ)

— Нравлюсь? — Тошнотворная тварь, обдав запахом гнили из пасти, склонилась к Любиному лицу. — Из тебя после смерти выйдет не одна отличная пара перчаточек, деточка. На остальное не надейся. Среди нас нет извращенцев, любящих поразвлечься с самками других рас. Все вы годитесь только на жертвы создателю и материал для ремесла. Как и весь ваш никчемный мирок.

Урод демонстративно покрутил у женщины перед носом своей лапищей в перчатке из тонкой светлой кожи. Запястье перчатки украшала застежка из пары крохотных эльфийских ушей, скрепленных золотой серьгой.

— Детские! — Любу вырвало. Вывернуло прямо на драконьи сапоги живодера и ублюдка, пускающего на поделки разумных живых существ.

Монстр, выругавшись, схватил ее за волосы, вытер ими сапоги и куда-то поволок, обещая, что из нее персонально попросит сшить ременных набедренных повязок для рабов, предназначенных для секс-утех.

— И кожу я с тебя буду сдирать еще живой, — рыча, обещал он, — а из дракона твоего сделаю шикарный диван.

По крайней мере, так понимала его угрозы Люба. Некоторые слова были незнакомы, но образы, всплывающие в голове, отображали предметы, о назначении которых можно было догадаться.

Непонятно было, выжила ли после ментальной атаки Телмека Шиза, но переводчик в мозгу, к сожалению Любы, работал без сбоев. Она бы предпочла не понимать того, что говорят хаоситы.

А потом ее опять выворачивало, желудок болел от спазмов, сама она молча, про себя, выла от ужаса. Это был тот самый круг, и эльфийка помнила, что он не единственный. Многие из них драконы уже сожгли.

На кольях извивались насаженные, как бабочки на булавки, женские тела болотниц. Люба краем глаза заметила даже несколько совсем детских.

Высокие, раскачивающиеся от движений колышки с перекладинками, проткнувшие мягкие ткани в нескольких местах, удерживали каждую фигуру, где было предназначено. Вокруг ходили мучители, прижигая, протыкая, вырывая небольшие кусочки плоти.

Люба сперва не понимала, почему здесь странно тихо. Все стало ясно, как только они пересекли некую невидимую границу. Голова Любови Михайловны взорвалась криками и воплями жертв, а еще она увидела что-то вроде синеватого колпака, прозрачной пленкой накрывшего место истязаний. От него в сторону тянулась тонкая пульсирующая вереница отростков, уходящих в туман болота.

Круг питал собой что-то еще более мерзкое и ужасное.

Вместе с Брельхой ее запихнули в стоявшую с краю клетку, где, сжавшись в комок, сидели две маленькие болотницы. Зареванные большеглазые тонкогубые девчушки, по земным меркам лет восьми или девяти, с тонкими перепончатыми у пальчиков ручонками, совершенно голые и трясущиеся, словно в судорогах.

Брельха кулем осела в углу, пуская слюну и хлопая глазами, укус на ее шее чернел, и, похоже, драконице было совсем плохо.

Это подтвердил и подошедший незнакомый хаосит, недовольно буркнув:

— Придется начать с этой, не дожидаясь «сыночка». Жаль, но что-то гаденыш копается. Не ему надо было столько силы отдавать, были и более достойные. Лишь бы не сдохла раньше времени.

Любе было наплевать, что будет с Брельхой. Единственное, о чем она жалела, это что ей не хватит духу убить вдову, чтобы хоть как-то подгадить мерзавцам и их отвратительному богу.

Она шагнула к испуганным детям, стаскивая с себя изгвазданную и подранную местами, но достаточно целую накидку.

— Все хорошо, маленькие, — ворковала она, стремясь отдать девочкам хоть толику тепла и надежды, чтобы самой не сойти с ума от ужаса, — прилетит большой-большой дракон и спасет нас. Потому что он самый сильный и добрый. И мы заберем вас домой. Будете со мной жить? У меня котик есть. Хороший, с крылышками. С ним играть можно будет. Нас там тетя Гертруда ждет. Дом у нас большой, все поместимся…

Девочки, сначала шарахнувшиеся в сторону, прижались к ней, укутанные в накидку. Пригревшись, они даже задремали в этом кошмаре среди криков и стонов жертв хаоситских садистов.

Люба бормотала для себя, чтобы хоть как-то сохранить разум, по лицу текли слезы. Ей было дико страшно.

— Они успеют. Найдут. — Она обнимала затихших детей и молилась создательницам. Хотя понимала, что наверняка это место скрыто от них чужой силой. Кем бы ни был неведомый бог, он был намного опытнее, старше и сильнее ослабленных долгими войнами своих созданий близняшек-богинь.

— Курицы вы, а не создательницы, — ругала Люба Элтифу и Дирайю. — Дите вам рожай по пророчеству! Какое там? Вы этих-то уберечь не можете. Тоже мне, небожительницы хреновы!

Как-то незаметно пришла злость, замешенная на жалости и сострадании, — гремучая смесь в душе одной маленькой эльфийки, но настоящей русской женщины.

Эта самая эмоциональная смесь жахнула по чужой магии коктейлем Молотова, взмыла ввысь и пробила пелену магического пузыря над кругом.

Вторя измученным жертвам на земле, сверху пришел громовой рев драконьих глоток. Высоко в небе закружились крылатые силуэты.