Любовь эпохи ковида

Не время спорить! Тем более это правда. Подобострастно кивнул. Надо плавно поворачивать к тому, ради чего я пришел. К просьбе, которая вряд ли будет ей по душе. Но если бы мы всегда делали только то, что нам по душе! И она это понимает! Жизнь у нее была – будь здоров! Так что я… чтобы одну не тошнило – рискую любовью другой. Ищите другие варианты и сообщайте мне, в порядке узнавания… А пока… Любовь – за больницу. Чтобы одну не тошнило, жертвую своим счастьем с другой. Потом, может, придется наоборот, в обозримом будущем. Черт! Даже ластиться некогда. Как там – та? Набрал воздуха, чтобы начать, и вдруг икнул.

– О! – вырвалось у меня. – Значит – колбаса…

– Как-то странно ты себя ведешь! – подметила Мила.

Не спорю. Но главное, что меня тошнит. И довольно явственно. И это великолепно! Значит всё-таки колбаса, второй свежести, а никакой не цирроз. Кажется, я думаю вслух?

– Извини! – пробормотал я и зигзагами (так повело) направился к двери (которая, к сожалению, рядом) с приколоченной к ней мужским профилем. И, боюсь, оттуда понеслись звуки, аналогичные недавно описанным мной. Вышел, утирая с подбородка слюну.

– Да-а… Ты, вижу, хорошо подготовился к встрече со мной! – проговорила она почему-то радостно.

Это ее веселит. И я рад. Блевать – не цирроз лечить. И ей приятно. Думает, что я сошел без нее с ума. Окончательно опустился. Спился. Но не оттолкнет ли ее такой вариант? Однако радость двойная. Не надо с ней про больницу говорить. И вторая радость, что даже повода нет. Ура! Смотрела на мой энтузиазм с веселым изумлением.

– Вообще, ты странное выбрал место. Больница ковидная теперь – полностью! Бедный Михаил Алексеевич!

– Что?!

– Больных всех, которых он раньше вел, теперь принимает где попало. И он после смены по всему городу шастает.

– Как я рад! – вырвалось у меня.

– Чему?

– Видеть тебя!

Притом без какой-либо «нагрузки». Приступы тошноты перемежались приступами восторга. А порой совпадали! Но это уже не смущало меня. А ее – смешило.

– Ни разу еще не было столь необычного рандеву.

Вроде полегчало. И я с полным счастьем кинул ей свою голову на колени.

– О! О! – насмешливо проговорила она.

Но голову мою со своих колен не скатила.

– Да. Трагический вариант! – говорила она при расставании.

– Зато лучший! За всю мою жизнь! – сказал я, вдруг чувствуя, что это чистая правда. Чуть не зарыдал.

Потом я шел по Мойке, почесывая брюхо (все же вареников съел), и тут родилось впервые: «А так ведь можно и КОВИД пережить!»

Нона была ясная, как солнышко, и ела колбасу.

– Выбрось! – скомандовал я.

– Почему, Венчик?

– Нас с нее тошнит.

– Ну… немножко! – застеснялась она.

– Завтра едем на дачу, в Комарово.

– Уря-я!

ЦАРЬ ПРИРОДЫ

– Встал! – торжествующе произнес Илья, и тут же раздался легкий скрежет.

Мгновенно с озера, маняще поблескивающего за соснами, примчался здоровый парень в плавках, с полотенцем, накинутом на плечи.

– Вы поцарапали мне машину!

– Ну, давайте посмотрим! – добродушно сказал Илья.

К счастью, парень был с виду вполне приличный, даже благородный, в дымчатых очках.

– Вот царапина! – ткнул пальцем пострадавший.

– Где? – Илья надел очки и стал всматриваться. – А-а…

Сквозь очки действительно можно было разглядеть на бордовом крыле джипа черточку, но неглубокую – такую можно сделать и спичкой.

– Может, договоримся? – вступила Лена, жена Ильи.

– Ремонт крыла обойдется в девятнадцать тысяч! Если можете заплатить сейчас – пожалуйста! – произнес пострадавший.

– Нет уж, вызывайте ГИБДД. Будем разбираться со страховкой! – сказала Лена.

Тот взял серебристый телефончик и стал звонить.

– Лена! – вспотевший Илья вылез из кабины. – Ты не видела, где мои права?

Мы стали искать их втроем. Машины напирали, гудели. Илья утирал пот. Седые кудри его слиплись и утратили обычную красоту. Господи! Заслуженный человек, доктор, профессор, столько сделавший за свою жизнь, сейчас будет унижаться перед молодым парнем, «срубившим бабки» на какой-нибудь торговле окнами! И тот ведь все понимает, но пощады не даст!

– Без прав мне хана! – с отчаянием произнес Илья. – Лишат на два года!

Я смотрел на него. И вдруг вспомнил студенческую его кличку – Граф, образовавшуюся из простой русской фамилии Евграфов (батя его, кстати, был водитель). Но Илья действительно был граф! И вот итог.

– Спокойно, Граф! – произнес я. – Сейчас найдем!

В бардачке, где же еще? И нашли, аккурат перед появлением ГИБДД. Первая победа!

Инспектор, глянув на «последствия аварии», явно пришел в ярость, но смолчал. Дал «пострадавшему» конец рулетки, и они стали измерять и рисовать схему всего «поля боя». Илья, протирая очки, стал заполнять бланк страховки, ручка, как всегда, не писала. Озеро заманчиво сверкало за соснами последним светом, солнце садилось.

– Значит, так, – инспектор наконец «огласил приговор», – дел тут всего на пятьсот рублей! У вас есть?

– Только на даче, – сказал Илья.

– Вот и отдайте ему! – Инспектор ткнул пальцем в «пострадавшего», сел в машину и, включив душераздирающую сирену, стал пробиваться через «железное стадо».