Любовь – это путешествие

– Следующий вопрос, – продолжает Маркус. – Почему ты предложил мне поехать на свадьбу вместе?

Дилан застигнут врасплох.

– Мне показалось, мы готовы, – отвечает он.

– Почему? Ты почти год со мной не общался, что изменилось? Я сделал что-то хорошее? Назови причину, я устал гадать.

Дилан не разговаривал с Маркусом почти год?! Кошусь на Дилана, но он смотрит в окно.

– Вообще-то, это Люк мне рассказал, – объясняет Дилан. – Про твои извинения.

Все замолкают, только и слышно гудение молокоотсоса Деб, тихую музыку и шелест колес по дороге.

– Я решил дать тебе возможность извиниться и передо мной.

Маркус ловит мой взгляд в зеркале, и я быстро перевожу глаза обратно на дорогу.

– Наверное, тебе подсказал психолог, – продолжает Дилан. – Поэтому ты и попросил прощения за многочисленные грубости и проступки у Люка, Хавьера, Марты, своей мачехи, отца, и даже у моей матери. Только вот до меня еще не дошел.

Он говорит все громче, то ли от обиды, то ли от гнева, но держит себя в руках. Этот тон мне хорошо знаком.

Смотрю на Деб и делаю большие глаза, как бы говоря: «Понятия не имею».

– Можешь не торопиться, Маркус, – спокойно заявляет Дилан. – Я подожду.

Дилан

Напряженную тишину прерывает звонок. Деб ругается, пытаясь одной рукой придержать молокоотсос, а другой – вытащить телефон.

– Помощь пришла, откуда не ждали, – еле слышно бормочет Маркус.

Сердце глухо колотится в груди. Казалось бы, мы сдвинулись с мертвой точки, но Маркус никогда не станет просить прощения по команде. Скорее всего, теперь он и вовсе не извинится, из чувства противоречия. К тому же он не до конца понимает, что натворил. Он и вправду пытается угадать. Я сжимаю кулаки на коленях. Он старается, напоминаю я себе и думаю о том, что сказал Люк во время нашего последнего разговора: «Если хочешь, списывай Маркуса со счетов, я не осуждаю, поверь мне, но не притворяйся, что даешь ему шанс, когда это явно не так».

– Алло? С Райли все хорошо? – тревожится Деб.

Адди встревожена и немного снижает скорость. Машины вокруг, как жуки с блестящими на солнце спинками.

– Да, могу говорить, конечно, – произносит Деб, и Адди успокаивается.

Вот она, связь сестер Гилберт. Я частенько завидовал Деб за ее умение инстинктивно подстраиваться под Адди, словно они близняшки.

– Кто там? Папа? – Адди вскидывает голову и прислушивается. – Включи громкую связь, Деб, – просит она с улыбкой.

Голос ее отца – дуновение ветерка в спертом воздухе машины. То же самое, что уловить запах шампуня Адди в толпе, услышать звон бусинок на браслете. Секундное путешествие в прошлое, где она была моей.

– …сказал твоей маме, что цвет больно странный, а она говорит – нормальный. Просила тебе не рассказывать, – разносится по салону голос Нила Гилберта. – Ух ты ж е-мое, зря я об этом упомянул. Но какашки совсем желтые, Деб. В мое время у детей такого не было.

– Какого оттенка? – уточняет Деб.

Оборачиваюсь: Маркус угрюмо смотрит в окно, но при этом он делает гримасу отвращения. Я улыбаюсь. Расставание с Адди затмило все остальное – я и забыл о других людях, которых потерял вместе с ней. Но, услышав голос Нила, понял, что скучаю по нему, и, честно говоря, никогда не испытывал этого чувства к собственному отцу.

– Вроде горчицы. Знаешь, как та, что в порошке.

– Ой-ой, она очень желтая, – замечает Родни.

– О, привет? – весело говорит Нил. – Кто там у вас?

– Компания собралась, – объясняет Деб. – Тут Родни и… – Она умолкает.

Адди яростно мотает головой. Моя радость улетучивается: естественно, она не хочет рассказывать отцу, что мы с Маркусом тоже с ними. Я ведь бросил его дочь. Он, должно быть, меня ненавидит.

– И… Родни сам приготовил оладьи, – заканчивает Деб, состроив рожицу в сторону Адди.

– Оладьи! – искренне загорается Нил. – Ух ты!

– Пап, желтые какашки, – возвращается к делу Деб. – Какой они консистенции? Жидкие? Твердые? Арахисовое масло?

– Ваш папа клевый, – первым заговариваю я после того, как Нил повесил трубку.

– Он такой, – с нежностью в голосе отвечает Деб. – А что, твой не такой? – Она делает паузу. – Ой, забыла, он же немного козел?

Маркус хохочет. Похоже, он слегка приободрился, да и как тут злиться, когда Нил пространно и во всех деталях описывал фекалии Райли.

Деб заканчивает откачивать молоко и в полной тишине ищет сумку-холодильник. Судя по всему, Родни порывается помочь, но от него больше суеты, чем пользы: Адди ойкает, когда он заезжает ногой по спинке водительского кресла.

– Да, мой отец… непростой человек, – продолжаю я, когда возня прекращается. – Надо сказать, не он один виноват. Я постоянно его разочаровываю. У меня к этому природный талант.

Чувствую, что Адди косится на меня, но не отвожу глаз от дороги. В жарком мареве на шоссе расплывается силуэт машины впереди – она похожа на картину маслом или прямую трансляцию при плохом интернете. Дымка, жара и яростное солнце только добавляют странности и без того причудливому дню, полному сюрреализма.

– Мы нашли компромисс: он не лезет в мою жизнь, а я – в его. Мы не разговаривали с декабря две тысячи семнадцатого.