Любовь гика

За территорией бойни начинался собственно город. Начинался или заканчивался, с какой стороны посмотреть. Продуваемое всеми ветрами нагромождение домишек, льнущих друг к другу посреди голых, бессмысленных и безликих равнин Техаса.

Близняшки рассорились сразу, как только проснулись. Через тонкую стену я слышала резкий шепот Элли. Потом – голос Ифи, не умевшей говорить шепотом:

– Не лучше тебя. Это совсем другое, Элли. Пожалуйста. Хотя бы в наш день рождения.

Все те же вечные разногласия. За завтраком Ифи хотела сесть рядом с Артуро. Элли всегда норовила сесть с левой стороны стола, чтобы оказаться между Ифи и Артуром, который всегда сидел на своем стуле, сделанном на заказ под его нестандартную фигуру. Элли бесило, как Ифи хихикает, расположившись рядом с Артуро. А ему было безразлично, кто из близняшек окажется ближе к нему. За столом ему помогала я.

Я выбралась из своего шкафчика под раковиной и на цыпочках прошла в туалет. Элли сердито ворчала. Похоже, она поддалась на уговоры Ифи. В прошлом году, на день рождения Арти, Ифи тоже удалось уговорить Элли, и та потом дулась весь день. Зато Ифи сияла улыбкой за двоих. Меня это пугало. Я посмотрела в зеркало, пытаясь заметить страх у себя в глазах. Он был внутри и невидим.

Арти, конечно, захочет, чтобы мясо ему резала Ифи, не я.

Со скрипом открылись ставни в комнате близнецов. Они произнесли в один голос:

– Лошадка!

А затем в один вздох:

– Бедняжка!

Они оставили дверь фургона открытой. Когда я вышла наружу, они стояли на нижней перекладине дощатого забора и смотрели на ту сторону.

– С днем рождения! – произнесла я и обняла их длинные стройные ноги. Потом их руки подхватили меня, потащили вверх и поставили на верхнюю перекладину, чтобы я смогла заглянуть через забор.

Ифи сказала:

– Держи ее! – И рука Элли подперла мой горб.

– Он больной, – промолвила Ифи, считавшая всех незнакомых животных мальчиками.

– Она старая, – заявила Элли, считавшая всех животных девочками, пока не доказано иное.

Когда-то лошадь была гнедой, но теперь ее шерсть покрылась белесым налетом седины. Голова на тощей, усталой шее клонилась к земле. Уши безвольно свисают. Глаза полузакрыты. Ребра торчат, позвонки на спине выпирают. Длинный хвост волочится по земле.

– Ноги! – воскликнули близнецы.

Мне показалось, будто лошадь спит, но я ошиблась. Она сделала полшага вперед. Задняя нога медленно поднялась из черной грязи, покрывавшей копыта по самые щетки. Лошадь поджала поднятую заднюю ногу. Длинное копыто загибалось вперед, как человеческий ботинок, стоптанный с внутренней стороны. Лошадиные ноги, испачканные в грязи, выгибались под странным углом.

Краешек солнца показался над горизонтом. Лошадь стояла в тени, в своем тесном загоне.

– У нее ноги гниют, – пробормотала Элли.

Ифи сочувственно вздохнула.

Я ощущала, как стук нефтяных насосов в лабиринте загонов отдается дрожью в досках забора. Желтый нож солнца разрезал воздух. Еще не достигнув земли, он полоснул по верхушкам насосов, когда они поднялись до высшей точки, а затем снова упали в тень. Слабая лошадь стояла тихо. Даже уши не вздрагивали. Веки не трепетали. По отвисшим губам ползла муха.

– С днем рождения, – сказал Арти.

За завтраком Ифи сидела рядом с Арти. Папы за столом не было. Он поехал к шерифу узнать, примут нас в городе или нет. Лил обнимала близняшек всякий раз, когда проходила мимо. На завтрак она приготовила очень изысканный дынный салат. Элли сидела молча. Ифи сокрушалась о несчастной лошадке на протяжении всего застолья.

– Мне нужна моя коляска.

Меня насторожило чрезмерно бодрое настроение Арти. Он явно что-то задумал. Я вытащила коляску наружу и поставила перед входной дверью. Арти забрался в коляску с верхней ступеньки и огляделся по сторонам.

– Поехали к той лошади.

Я подвезла его к дощатому забору. Он наклонился вперед и уставился в щель между досками. Лошадь по-прежнему не шевелилась. Арти скривился от отвращения, откинулся на спинку коляски и посмотрел на меня.

– Ладно. Веди сюда докторшу.

Я побежала.

Фургон доктора Филлис стоял последним в ряду, на расстоянии в пятьдесят ярдов от ближайшего к нему трейлера. Она всегда ставила свой фургон в отдалении от остальных. Ставни были открыты. Переплетенные змеи, нарисованные на двери, держали в пасти коробочку домофона. Я нажала кнопку. Солнце уже поднялось в небо, его теплые желтые лучи падали прямо мне в руки. В динамике зашипело, раздался спокойный, невыразительный голос докторши:

– Да.

Я передала ей просьбу Арти.

– Одну секунду, – произнесла она.

Динамик опять зашипел и затих. Я спустилась с приставных ступеней. Мне не хотелось, чтобы доктор Филлис ударила меня дверью, когда будет выходить.