Любовь горца

– Я не хотел вас огорчить, мисс Мена, – сказал Джани серьезно. – Я вполне доволен своей жизнью, и у меня есть иные причины… здесь оставаться.

Странно, но впервые за весь их разговор юноша действительно выглядел опечаленным. И Филомена понимала, почему.

– Рианна? – спросила она тихо.

Он просто поглядел на нее, и все стало ясно.

– Она отвечает вам взаимностью?

– Она не знает, – и тут на его лице отразился страх, но Филомена поспешила его успокоить.

– Все в порядке, – заверила она и положила руку на его шелковый рукав. – Я никому не скажу. У меня есть свои секреты, и я никогда не обману доверие друга.

Джани посмотрел ей в глаза, потом кивнул.

– Это безнадежно, мисс Мена. Дочь маркиза не может выйти замуж за лакея, особенно иностранца. Разве вы здесь не для того, чтобы научить ее, как должна вести себя жена благородного человека?

Филомена подняла руку и погладила его по гладкой щеке, чувствуя, как в горле застрял комок.

– Милый Джани, нет на свете человека более деликатного и благородного, чем вы.

Странный блеск появился в черных глазах, и он быстро отвернулся.

– Тогда позвольте мне привести в порядок ваш письменный стол, чтобы вы могли за ним работать как можно более успешно, – сказал он, улыбнувшись через силу. – Когда вы будете отвечать на ваше письмо, вы еще вспомните меня с благодарностью.

– Если хотите, – ответила Филомена с дрожащей улыбкой, позволив юноше сменить тему разговора. Она вернулась к своим чемоданам, чтобы наконец их разобрать. Оба работали в молчании, погрузившись в свои мысли.

Вскоре прозвучал гонг на обед, и Филомена решила, что вдвоем с симпатичным помощником они успели сделать очень много.

– Мисс Мена! – воскликнул Джани, открывая дверь.

Она подняла голову от туалетного столика, где торопливо поправляла прическу.

– Это лежало в коридоре рядом с вашей дверью.

Когда она увидела, что он держал в руках, острые углы царапавших ее мыслей смягчились, и она вспомнила недавнюю встречу с маркизом. И то возбуждение, что она испытала.

Филомена протянула руки и взяла аккуратный, хотя и неумело составленный букет из тех цветов, что она бросила, когда убежала из сада. К нему не прилагалось ни записки, ни карточки, только ленточка с тартаном Маккензи, которой был завязан букет. Но она догадалась, кто оставил его около дверей.

Филомена осторожно потрогала толстые розовые стебли, и сердце ее растаяло – Рейвенкрофт убрал со стеблей все шипы.

Глава 8

Лиам провел рукой по мягкой зелени свежего торфяного мха и постарался не вспоминать живую зелень глаз мисс Локхарт. Неужели ему предстоит пережить еще одно испытание на бесконечной дороге к миру? Почему он никак не может оставить в покое эту женщину? Ведь он не способен смотреть даже на такую невинную вещь, как мох, чтобы не вспомнить какую-нибудь часть ее тела. Гувернантка живет в замке Рейвенкрофт уже две недели, и каждый вечер во время обеда ему едва удается скрыть под столом, как он возбуждается в ее присутствии.

Он стал давить мягкие растеньица жесткой рукой и хрипло спросил Рассела:

– Так сколько баррелей торфа заказал Гриндал?

– Достаточно, чтобы обработать весь урожай, – ответил управляющий. – Он сказал, что обсудил это с вами.

– Я что-то не помню.

Рассел скинул шляпу, обнажив клочковатую рыжую шевелюру, и нервно почесал в затылке.

– Если вы не против, то я скажу, мой лэрд, что последнее время вы… немного рассеянны.

– Незачем мне это говорить!

Хотя это правда. Он всегда был целеустремленным, собранным и непреклонным человеком, и никакая англичанка не может его изменить. Винокурня Рейвенкрофтов едва не разорилась из-за пьяных выходок его отца. И будь он проклят, если внесет в это запятнанное наследие свой вклад и лишит дохода многие семейства.

Лиам вспомнил дыхательную технику, которой его обучил индийский гуру, сделал вдох через нос и, медленно считая, выдохнул через рот.

Рассел применил свою технику и сказал:

– Доставка оказалась дорогой, и мы едва ли сможем себе это позволить, не взяв часть доходов от арендной платы, потому что в прошлом году закупили новые медные заторные чаны для ячменя. Гриндал сказал, что торф ускорит горение в печи и нагревание ячменя, а также добавит аромат дыма к вкусу, поэтому большинство винокурен Хайленда используют эту технологию.

Черт побери! Он хотел, чтобы винокурня окупала себя, и стремился не брать средства для ее содержания из других источников дохода.

Лиам посмотрел направо на длинные ряды бочек из белого дуба, где созревает виски-скотч, потом снова взглянул на огонь в печи. Здесь он помогал бондарю Томасу Кэмпбеллу собирать и обжигать привезенные бочки для виски этого года. Для большинства такая работа была слишком тяжелой, но Лиам любил этот монотонный труд.

Сначала Эндрю набивает влажные дубовые пластинки на дно бочки и передает ее Томасу Кэмпбеллу для обжига над огнем. Затем Лиам берет уже обожженную бочку и сгибает доски, чтобы сжать их металлическими обручами, потом хватает кузнечный молот и забивает их на место. Лиам получал удовольствие от физического напряжения, от того, что находил выход своей силе. Ему так нужен был такой выход!