Любовь горца

«Не смей», – предупредил он сам себя. Холод наступающей ночи проникал в его тело и душу, но не мог убить дрожь желания, истребить вкус ее тела на языке. Ему не следовало пробовать ее на вкус!

Глава 7

Филомена переоделась в сухую одежду, но все равно продолжала дрожать. Она села на изящный стул около камина и протянула руки к огню. При этом она понимала, что колотившая ее дрожь не имеет отношения к холоду, но связана c внутренним жаром, с желанием. Этот жар она заметила в глазах маркиза, когда тот поднес ее палец к губам. Потом сама ощутила его, когда палец оказался у него во рту, когда его язык мягко прошелся по ее холодной коже.

Как она могла это допустить? Как она позволила, чтобы это случилось? Как ласковое тепло его предложения о защите неожиданно превратилось в пожар чувств, опаливший ее всю? Ее палец до сих пор хранил ощущение жара, и Филомена проверила, не остался ли действительно ожог.

Стиснув пальцы в кулак, она откинулась на спинку и прижала кулаки к груди. Пропади все пропадом, но его губы были такими нежными, слишком нежными, и впечатление, оставленное ими, разжигало кровь, и этот жар распространялся по телу, опускаясь все ниже…

Тихий стук в дверь прервал ее беспокойные мысли. Филомена встала, не чувствуя под собой ног, поправила волосы и провела руками по своему зелено-золотому платью, чтобы убедиться в том, что кружева на ее лифе в полном порядке.

На пороге ее ждала сверкающая улыбка Джани, которая производила ошеломляющее впечатление на фоне его яркой одежды.

– Мисс Мена, вам пришло письмо, и я сам хотел его вручить.

– Спасибо, Джани.

Филомена взяла маленький конверт, и сердце сжалось от недоброго предчувствия, так как она мгновенно узнала мелкий, но отчетливый подчерк Фары Блэквелл. Улыбнувшись благодарно, она попыталась закрыть дверь.

– Простите мою навязчивость, мисс Мена, но я не мог не заметить, что вы живете здесь уже несколько дней, но до сих пор не распаковали до конца свои чемоданы. – Джани стал на цыпочки, вытянул шею и заглянул ей через плечо.

Обернувшись, Филомена увидела, что ее чемоданы по-прежнему стоят у подножья кровати, и она почти ничего не сделала, чтобы переместить их содержимое в шкаф. Каждый раз, когда она собиралась этим заняться, что-то отвлекало ее. Может быть, ей снова придется бежать? Что, если она не понравится маркизу и он ее уволит? Естественно, если ее вещи останутся в чемоданах, собраться будет легче.

– У меня до сих пор не было времени по-настоящему освоиться.

Шоколадные глаза вспыхнули от удовольствия, и Джани хлопнул в ладоши, как будто в голову ему пришла отличная идея. Неуловимым движением фиолетового шелка он скользнул мимо нее и проник в комнату.

– Позвольте мне помочь вам, мисс Мена. Мы успеем справиться с этим до ужина.

– В действительности это не важно.

Филомена засунула письмо за пояс и нервно последовала за Джани, который поспешил к шкафу, размещенному в башне, и раскрыл резные дверцы. Филомене очень хотелось прочесть письмо, и она искала способ избавиться от Джани, не задевая его чувств.

– Я прислуживал Маккензи в течение многих лет, пока он не привез меня в Рейвенкрофт, – гордо возвестил Джани. – Мне нет равных в наведении порядка.

– Я ничуть не сомневаюсь в этом, но…

– Когда лэрд был подполковником, я следил за всеми двенадцатью его униформами и за другими его вещами.

Джани подошел к чемоданам, открыл один из них, отбросил крышку и замер, будто увидел ядовитую змею.

– Что такое? – спросила Филомена с замиранием сердца. – Что там?

– Нет-нет, мисс Мена, ничего, ничего. Просто это дурная примета – класть рядом красную одежду и синюю, – ответил Джани серьезно.

– Разве? – спросила она и заглянула в чемодан, будто видела его содержание впервые.

– Да. В моей деревне они считаются самыми счастливыми цветами. Один означает чувственность и чистоту, а другой – цвет созидания. Очень мощный. И эти цвета борются друг с другом и создают вам множество проблем.

Действительно, проблем у нее немало.

– Борются друг с другом… – задумчиво сказала Филомена. – Прямо у меня в комнате?

Она посмотрела на юношу скептически, размышляя: «Как странно, что в его культуре чувственность и чистота близки друг к другу».

Джани важно кивнул.

– Я все исправлю и размещу вашу одежду самым лучшим образом в соответствии с цветом, временем года и аксессуарами.

Он взял ее красную шерстяную накидку, которую Филомена сложила и бросила в шкаф, расправил и стал чистить.

Филомена хотела остаться одна, но ей и прежде доводилось встречать такое же выражение серьезной целеустремленности и добродушной снисходительности. Бывало, у ее отца появлялось на лице подобное выражение, и тогда она четко понимала, что не стоит становиться у него на пути. По правде говоря, ей никогда не приходилось самой распаковывать и раскладывать по местам свои вещи. У нее всегда были слуги, поэтому ей одновременно было и стыдно за себя, и она была благодарна за помощь.