Любовь и бесчестье

Веронике отчаянно хотелось спросить о Кэролайн, но она подозревала, что, если сделает это, Монтгомери уйдет. Она выждала минуту, чтобы дать себе успокоиться, потом спросила:

– Что ты делаешь там, в винокурне?

– Разрабатываю систему навигации для моего воздушного судна. Пока что все еще на ранней стадии.

Она отстранилась и посмотрела ему в лицо:

– Зачем?

– Приходи на следующей неделе в винокурню, и я покажу тебе.

Монтгомери до сих пор не приглашал ее туда. Несколько раз она подходила к этому строению, но его раздражало ее появление.

– Я еще не снимаю свою ночную сорочку, – сказала Вероника.

– Но я же отвечаю на твои вопросы.

Скольких женщин в Америке он очаровывал своей улыбкой? Сколько женщин падало в обморок при его появлении?

Монтгомери положил руку на ее левую грудь и нежно сжал ее сквозь льняную ткань. Его большой палец погладил сосок.

Вероника закрыла глаза, потому что ощущение было сильным. Мгновением позже она их открыла, потому что ей пришла в голову новая мысль.

– Ты бы предпочел, чтобы я ничего не чувствовала, когда ты ко мне прикасаешься?

Монтгомери опустил голову и прижался губами к ее виску.

– Слишком глупый вопрос, чтобы отвечать на него.

– Не могу не испытывать никаких чувств, когда ты ко мне прикасаешься, – сказала Вероника.

– Пусть это будет нашей тайной, которую мы не станем делить ни с кем, – ответил Монтгомери. – Я никогда никому не скажу, что в спальне ты шлюха, а в гостиной леди.

– Я не слишком-то приспособлена к гостиной, – ответила Вероника, пытаясь собраться с мыслями в то время, как он нежно сжал ее сосок. По ее телу распространялся жар, образовавшийся между бедер. – Ты знал много шлюх?

– Не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос. Если отвечу, то потребую от тебя чего-то очень важного.

– И что бы это было? – спросила Вероника, удивляясь тому, что ей стало трудно дышать.

Его рука неподвижно лежала на ее груди, и только двумя пальцами он легонько пощипывал ее сосок. Тонкая ткань усиливала действие его ласки, и вниз по ее телу быстро распространялся жар.

– Сразу всю ночную рубашку, – сказал он. – Сними ее всю и сразу. Я хочу, чтобы та была обнаженной, Вероника.

Эта игра в перетягивание каната стала чем-то почти запретным и потому особенно возбуждающим.

– Не думаю, что это правильно, – возразила Вероника.

Его губы проследовали по ее шее, и она склонила голову, чтобы предоставить ему большую возможность целовать ее и облегчить доступ к своей шее. По-своему он дразнил ее, и это было так восхитительно, что она не стала проявлять строптивости.

– Как ты стал таким знатоком в вопросах любви? – спросила она, чувствуя прикосновение его губ в нежном и чувствительном местечке под подбородком.

– Неужели это вопрос, уместный для жены?

– Нет, – поправила она его. – Сейчас я не жена, а девка. Не жена и не леди.

– В таком случае тебе определенно лучше раздеться донага.

– Но я очень дорогая шлюха, Монтгомери. Мужчина должен заработать право быть со мной в постели.

– Я ответил на все твои вопросы, – сказал он, наклоняясь поцеловать ее.

Вероника потянулась к нему и обеими руками рванула его рубашку. Ее пальцы царапнули его прикрытую тканью грудь. Ей хотелось почувствовать его, почувствовать его влажную кожу и плоть своей влажной плотью, потереться об нее. Она хотела, чтобы он оказался в ее теле, принес ей облегчение, освобождение, чтобы их тела слились в танце наслаждения и страсти.

Если уж ей суждено разыгрывать шлюху, то она разыграет эту роль блестяще. Вероника отступила на шаг, взяла его за руку и повела к постели.

Сорвала с себя ночную рубашку, погасила лампу и скользнула под покрывало, а потом потянулась к нему.

Через несколько секунд и Монтгомери оказался обнаженным и скользнул в постель рядом с ней.

Когда он дотронулся до нее, Вероника задрожала, протянула руку и сжала в ладони его отвердевшее и разбухшее мужское естество и направила его в свое влажное лоно. Если бы было возможно испытывать большую потребность в нем, то она бы ее испытывала. Она жаждала близости и наслаждения почти до боли.

Монтгомери вошел в нее. И ее тело, испытав пароксизм наслаждения, рванулось ему навстречу. Ее пальцы сжали его плечи, а потом спустились вниз и обхватили бедра.

Ее кожа была гладкой, а сердце билось отчаянно. Она жаждала испытать все, почувствовать Монтгомери, безумие его страсти, силу его тела и звук, который он произвел, откидывая голову, и лицо его при этом напряглось.

Они были чужими друг для друга. И объединяла их только страсть. Но если это был единственный способ, делавший доступным общение, то она была согласна и на это.

Сейчас ей было этого достаточно.

Глава 19

Монтгомери ответил на некоторые из ее вопросов, но на два самых важных она ответа так и не получила, и они все еще не давали Веронике покоя. Кем была Кэролайн, и скорбел ли Монтгомери о ней до сих пор?

К тому же ее не успокоил и его ответ на вопрос о том, собирается ли он покинуть Шотландию. «Не знаю». Едва ли такой ответ можно было счесть удовлетворительным.