Любовь и бесчестье

Мистер Керр вытянул вперед обе руки. Вероника сжала его правую руку, а миссис Броуди взяла левую. Теперь они все были соединены, и каждый из них пристально смотрел на огонек свечи.

— Покажись нам, Кэролайн, — забормотал мистер Керр и повторил эту просьбу несколько раз.

Как и прежде, в комнате не появилось признаков присутствия какого-нибудь духа.

Если бы Кэролайн сочла возможным появиться, что бы сказала ей Вероника? «Кем ты приходишься моему мужу? Почему он так оплакивает тебя?» Или, в конце концов, нечто более важное: «Уйдешь ли ты, наконец, и оставишь ли его в покое?»

— Сегодня вечером духи не склонны нас слушать, — объявил мистер Керр часом позже.

Они расстались, уговорившись встретиться снова в более удачное время.

К удивлению Вероники, Монтгомери ждал ее за дверью оружейной и проводил в столовую, где к ним присоединился мистер Керр.

— Вы закончили общение с мертвыми? — спросил Монтгомери.

Вероника кивнула, надеясь, что мистер Керр не назовет имени Кэролайн.

— И есть какие-нибудь откровения?

— Нет, духи были не в настроении и не пожелали вступать в контакт, — сказал мистер Керр с таким выражением, будто осуждал Монтгомери за вторжение и приписывал неудачу именно этому факту.

— Вы серьезно верите в такие вещи? — спросил Монтгомери.

— Это научно доказано, — сказал мистер Керр чопорным тоном, показывая, как его раздражают сомнения Монтгомери.

— Мертвые не говорят, — сказал Монтгомери.

Дальше беседа между двумя мужчинами состояла из перечисления мистером Керром задач, которые Монтгомери следовало бы разрешить, и упреков ввиду полного пренебрежения Монтгомери словами поверенного.

Похоже, Монтгомери вовсе не нравилось быть лордом Фэрфаксом, принимая во внимание его полное нежелание принимать участие в любой деятельности, предписываемой ему в связи с его титулом. Он открыто отказывался посещать летние праздники, обычно отмечаемые в деревне Донкастер, как и принимать участие в увенчании короной Королевы лета в Лоллиброх.

Когда Вероника извинилась и собралась встать из-за стола, Монтгомери все еще без всякого внимания выслушивал доводы мистера Керра, который, в свою очередь, никак не хотел замолчать. Она помчалась в кухню поблагодарить кухарку за прекрасный ужин, поговорила с миссис Броуди и отпустила на ночь Элспет.

Потом вернулась в свою комнату и удивилась, увидев дверь гостиной открытой.

Монтгомери сидел в темноте, не зажигая света.

Он повернул голову, когда она вошла, и зажег лампу.

Она медленно закрыла за собой дверь и повернулась к нему лицом.

Три пальца Монтгомери впились в подбородок, а одним пальцем, направленным в висок, он подпирал щеку.

Задумчивая поза мыслителя, размышлявшего, а не придурковата ли его жена.

Вероника села на соседний стул, чувствуя, что внутри у нее все дрожит. Зачем он ее ждал? Неужели каким-то образом прознал, что она вызывала дух Кэролайн? Она уже приготовилась к вспышке гнева, но муж молчал.

Постепенно она почувствовала в этом молчании умиротворение. Монтгомери был просто рад ее присутствию.

— Ты воображаешь, будто вместо меня здесь кто-то другой? — спросила она, наконец. — Когда ты со мной в постели, Монтгомери, ты думаешь о Кэролайн? Когда ты дотрагиваешься до меня, целуешь, убеждаешь себя, будто целуешь ее?

Вероника склонила голову, страдая от муки ожидания. Монтгомери продолжал молчать, и она осмелилась поднять голову и посмотреть на него. Он не сводил с нее глаз.

— Как ты узнала о Кэролайн?

— Ты говорил с ней в день нашей свадьбы. Помнишь?

Казалось, его удивил ее ответ.

— Все это время ты знала? И ничего не говорила?

— Но ведь ты не ответил бы мне? — спросила она. — Ты никогда не говорил о ней. И все же я чувствовала: она в твоем сердце. Ты никогда не говорил о своей печали, но она всегда с тобой, Монтгомери. Это так же ясно, как если бы ты написал это на лбу.

— Иногда, Вероника, лучше забыть о прошлом.

Она кивнула:

— Конечно, это верно. Забыть — было бы для тебя так легко. Вот почему ты бродишь каждую ночь. Вот почему иногда у тебя такой вид, будто тебя преследуют призраки. Вот почему во сне ты держишься за меня, как за якорь.

Жар в его взгляде мгновенно сменился холодом, но она не смягчилась.

— Кем бы она ни была, — сказала Вероника, — ты все еще любишь ее.

— Как ты узнала об этом? Все твой «дар»?

— И так будет до конца нашей жизни, Монтгомери? Я буду мучиться вопросами и сомнениями, а ты будешь весь в своих тайнах.

— Разве не потому их называют тайнами, что их скрывают?

Вероника встала и перешла в спальню, по пути погасив лампу. Потом вернулась в гостиную.

— Зачем ты здесь, Монтгомери? Чтобы уложить меня в постель?

— Ты гонишь меня, Вероника?

— Ты же знаешь, что я не собираюсь этого делать, — ответила она тихо. — Я не могу.

Монтгомери встал, потянулся к ней, положил руки ей на плечи и медленно привлек к себе.

Вероника запрокинула голову и пристально смотрела на него снизу вверх, желая, чтобы он не был таким высоким. Смешно, но ее кузины много раз говорили о том, что она слишком высока по сравнению с ними, и о том, как это вредит ее внешности.

Она спросила отрывисто:

— Тебе не нравится моя внешность?