Любовь и бессмертие Зорге

Катя: Та, которая гласит, что в санктум-санкторум, самой священной части синтоистского храма, находится зеркало и меч. Зеркало суть женщина, миссия которой - быть верным отражением мужчины, а меч символизирует мужчину, воина, самурая.

Зорге: Вот сейчас, Катюша, твое лицо так строго прекрасно, как лицо античной богини. Я обожаю тебя! Жена моя, любовь моя, судьба моя! (Катя целует его пальцы, ладонь, по её щекам ползут слезы.)

Катя: Это ты - моя судьба... Тебе я могу признаться - этой ночью я молилась Богу. Просила, чтобы он дал нам ребенка, хотя бы одного.

Зорге: (Утирая ей слезы.) Не знаю, верю ли я в Бога, но в судьбу верю. Увы, наперед её знать не дано никому из смертных.

Катя: (Успокаиваясь.) Так хочется счастья, простого человеческого счастья. Но теперь все чаще мне начинает казаться, что оно невозможно, что его и нет больше на этом свете... Ладно, я говорю, наверное, что-то не то, что-то ненужное, особенно сегодня... Как мы назовем малыша? Если мальчик, то или Владлен, или Эрнст. Да?

Зорге: Да.

Катя: А если девочка?

Зорге: Если девочка, она должна носить твое имя. Во всяком случае, имя с буквы "К".

Катя: Мне часто снится чудесный живой комочек, который будет со мной как залог того, что ты вернешься живой и невредимый. Он начинает ходить, говорить, мыслить. И он вылитая копия тебя. Тебя, мой Ика!

Зорге: Запомни - для девочки я не хочу другого имени, если даже это будет имя моей сестры, которая всегда ко мне хорошо относилась. Или же дай этому новому существу два имени, одно из них обязательно должно быть твоим, другое - твоей или моей мамы.

Катя: Нина-Катерина...

Зорге: Нина-Катерина звучит, как музыка, как сладостная небесная музыка! Нина-Катерина! Нина-Катерина! Нина-Катерина!

Оркестр играет вальс Штрауса "Сказки Венского леса". Зорге с Катей самозабвенно вальсируют. Танец убыстряется, убыстряется. Свет медленно гаснет. Музыка переходит в марш из вагнеровского "Лоэнгрина". Постепенно возникает свет. Перед зрителем - зал приемов нацистского пресс-клуба в Берлине. Вдоль колонн с потолка до пола свешиваются флаги со свастикой. За столиками сидят генералы Абвера и гестапо, чиновники рейхсканцелярии, немецкие дипломаты, журналисты, промышленники, банкиры. За центральным столиком Геббельс и Риббентроп.

Риббентроп: Наш фюрер Адольф Гитлер определяет интересы Третьего Рейха во всех районах нашей планеты. Европа и Африка, обе Америки и Азия - все включено в сферу определения полезности с точки зрения будущего великой Германии. Дух, бессмертный дух нибелунгов ведет нас, арийцев, на Запад и Восток, Север и Юг побеждать и властвовать. Устремление наших жизненных интересов не ведает никаких государственных, то есть установленных смертными, границ. Само Провидение приближает момент пересмотра лживых догм, насильственно установленных еврейскими большевиками и жидовствующими англо-франко-американцами. Предстоит кардинальный передел мира, и в благотворной и всесторонней подготовке этого неизбежного и решающего события в мировой истории журналистский корпус играет одну из самых ведущих ролей. Господа, сегодня знаменательный день, и я с особым удовольствием предоставляю слово доктору Геббельсу (аплодисменты).

Геббельс: Господа, в силу ряда причин газета "Франкфуртер цайтунг" занимает особую нишу в моем сердце. Следовательно, я с особым пристрастием слежу за всеми её публикациями. И, признаться, сразу же, как только в ней стали печататься статьи за подписью доктора Зорге, я подумал: "Газета сделала достойный выбор шефа своего токийского бюро". Скажу откровенно - я попросил дать мне подборку всех статей этого автора за три года, что он работал в Китае в качестве корреспондента университетского журнала "Социологише мэгэзин" и мелких американских газет. Я был просто потрясен глубиной эрудиции, умением анализировать казалось бы разрозненные, зачастую второстепенные факты и делать на основе такого анализа выводы и прогнозы. Учитывая китайские материалы и публикации по Японии за последние почти два года, я с чувством удовлетворения и движимый осознанием необходимой в любых наших свершениях справедливости объявляю о нашем признании доктора Рихарда Зорге лучшим журналистом Третьего Рейха в Азии (все аплодируют стоя; Зорге приглашают за центральный столик. У него на рукаве повязка со свастикой. Вскидывание рук, "Хайль Гитлер!")

Риббентроп: Присаживайтесь. Мои послы в Японии, сначала Герберт фон Дирксен, а теперь и Эйген Отт не скупятся на дифирамбы в ваш адрес, доктор Зорге. А мы, дипломаты, обыкновенно ох как скупы на похвалы. Раскройте нам секрет вашего обаяния, лишняя толика его нам всем, я думаю, не помешала бы.

Зорге молчит, застенчиво улыбается.

Геббельс: Я вам отвечу, Иоахим. Доктор Зорге, как истинный ариец, обладает умом пронзительным и всеохватывающим, любознательностью практичной и беспредельной, работоспособностью доброго десятка Геркулесов, а главное умением обратить свои недюжинные таланты на пользу великой Родины, ориентируя нас столь исчерпывающе в лабиринте проблем огромного региона.

Генерал за ближайшим столиком: И нас.