Любовь и честь

Нора знала, что незнакомец говорит правду. Она не забыла обещания Ривенхема, не забыла, как решительно он заявил: «Я увезу тебя в Лондон», и понимала, что это значит. Теперь их обоих, ее и брата, Ривенхем считал изменниками. Но его можно понять. Уязвленная гордость мужчины способна в запальчивости обещать такое, от чего логика — в более уравновешенном состоянии — заставит его отказаться. И несомненно... несомненно, он никогда не сможет причинить ей зла.

При этой мысли Нора закусила губу. Нельзя полагаться на такие фантазии. И все же... Неужели она позволит, чтобы его убили?

Нора мотнула головой.

— Я женщина. Кто поверит, что я способна на такие дела? Вы восстановили пол. Не осталось никаких следов, что здесь произошло нечто предосудительное. Будет лучше всего, если вы растащите этих людей по постелям, и они ничего не будут знать о своем ночном путешествии.

— Они же не дураки, — возразил француз. — Они поймут, что их опоили.

— А если у них будут сомнения, Ривенхем их просветит, — добавил второй.

Нора стиснула зубы.

— Это мои заботы. А вам советую заняться своими. Думаю, их у вас хватает.

Последовало напряженное молчание. Мужчины обменялись недовольными взглядами, потом француз махнул рукой.

— Ладно, пусть будет по-вашему. — И кивнул товарищу. Тот развернулся и пошел к двери, а Нора собралась позвать остальных, чтобы разнесли спящих по комнатам. — Но Ривенхем, — вдруг снова заговорил француз, — достанется нам. Не спорьте, — резко добавил он в ответ на ее протест. — К его приезду все уже были без сознания. Если он не вернется, остальные решат, что в дороге с ним случилось несчастье. А вы можете объявить, что заболели все в доме, не только солдаты. Доказательств не будет, только подозрения. Исчезновение Ривенхема окажется даже полезно. Они будут искать его несколько дней, а иначе могут помешать нам. — И он улыбнулся, довольный своим безупречным планом.

Нора стало совсем дурно. Ее тошнило по-настоящему. Ей-то казалось, что она очень ловко все придумала. Ах, если бы Ривенхем не вернулся сегодня из своего поместья!

Будь ее брат здесь, он, вероятно, велел бы принять предложение француза. Но если она согласится, Ривенхем погибнет.

Она открыла рот, чтобы запротестовать, но тут же сообразила, что не сможет убедить француза. Он лишь заподозрит ее в сочувствии к врагу.

Эдриан — враг, напомнила себе Нора, но сейчас эта мысль оказала на нее не большее воздействие, чем вчера в яблоневом саду. К тому же речь идет об ирландце и французе. Конечно, она сестра своего брата и дочь своего отца, и она помнит свой долг, но не может выдать подобным людям ни одного англичанина.

— Ривенхем — это не ваше дело, — холодно произнесла она. — Ваше дело — оружие, и не надо вмешиваться в другое.

Незнакомец удивленно моргнул. В кухню вошли остальные пришельцы. Француз отодвинул засов чулана и пропустил их внутрь. Нора не услышала протестующего голоса Эдриана, и ее тревога усилилась.

В дверях показалась первая пара с обмякшим телом солдата. Француз заговорил снова:

— Послушайте, боюсь, что я не могу...

Паника в сердце Норы вдруг обернулась гневом. Не обращая на него внимания, она прошла в холодный чулан.

Эдриан был связан. Во рту торчал кляп. Рядом спали его люди — лица безмятежны, руки и ноги свободно разметались по сторонам.

Эдриан поймал ее взгляд. Нора без слов ощутила его гнев, казалось, он обжигал ей кожу, как пламя в печи. На подбородке запеклось пятно крови.

— Миледи, — раздался за спиной голос француза.

— Вы его ранили? — Она развернулась на каблуках. — Вы избивали связанного человека?

Француз выразительно закатил глаза:

— Мы не в игрушки играем.

Норе не понравился его снисходительный тон. Пробравшись к Эдриану и став с ним бок о бок, она вытащила пистолет. Француз остолбенел.

— Сделайте мне одолжение, — ледяным тоном начала Нора, стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце, — верните всех одурманенных солдат на места, а потом уезжайте. Лорд Ривенхем останется здесь. Если же кому-то захочется возразить мне, то я не раздумывая использую этот пистолет, избрав в качестве цели вашу голову.

Она чувствовала, как впиваются в нее недоуменные взоры, но сама не сводила глаз с волчьего лица предводителя. Сузив глаза, он оглядел Нору с ног до головы в попытке оценить ее намерения и готовность их осуществить. На вид пистолет казался тяжелым, как камень, но рука Норы не дрожала.

Француз не имел права обижать ее. И она знала, что он это понимает. Она была дочерью лорда Хэкстона, нового советника законного короля Англии, его католического величества Якова Стюарта.

— Нам придется запереть вас здесь, — с кислым видом наконец произнес француз. — Мы не может допустить, чтобы он сбежал раньше, чем мы скроемся.

Он что, пытается ее напугать? Наверное.

У Ривенхема есть причины ненавидеть ее, и она может раскаяться в том, что захотела остаться взаперти в его обществе. Но отступать было некуда.

— Тогда не медлите, — объявила Нора. — Утром слуги меня выпустят.

Послышался ропот, но француз, помолчав с минуту, пожал плечами: