Любовь и французы

Вийон говорит, что служанки встречались со студентами в погребах, пока хозяева спали, и описывает дикие оргии, происходившие там — за полночным ужином с квартами вина и сырными пирогами следовала lе jeи de l’апе[48] (осел считался чрезвычайно похотливым созданием).

Ставни борделей низшего разряда красились в зеленый цвет, ставший цветом порочной любви, в этом же значении зеленый цвет стал элементом различных эротических выражений. Tomber 1а cotte verdiere[49], например, означало «опрокинуть в траву нагую женщину».

Проститутки занимались своим ремеслом на определенных улицах, в особых домах, которые открывались с восходом солнца и закрывались на вечерней заре. (Согласно постановлению парламента Бордо, изнасилование проститутки за пределами ее «территории» каралось смертной казнью через повешение.)

Постепенно в печально известные места свиданий любовников превратились бани. Эти заведения вскоре стяжали ту же репутацию, что и хамамы арабских стран. В рыцарском романе Flamenca герой выкапывает подземный ход от своего особняка до находящейся рядом бани, которую часто посещает его возлюбленная, и появляется перед ней «в сорочке и штанах тонкого полотна, в тунике из восточного шелка, расшитой цветами, и в льняном колпаке, чтобы не запылить волосы, идя по недавно вырытому ходу». Однако на самом деле безнравственным целям служили лишь немногие бани, имевшие особое разрешение, владельцы которых должны были платить налог. Они платили меньше, если их девушки отказывались работать, как они часто делали это на Святую неделю и Пасху. Некоторые бордели на это время закрывались, тогда как в Авиньоне любой, кто был замечен в посещении борделя в Великую Пятницу или на второй день Пасхи, подлежал публичному телесному наказанию.

Кстати, сифилис, как об этом часто говорилось, был завезен в Европу из Америки матросами Христофора Колумба, а во Францию он попал через Италию с солдатами Карла VIII (во Франции он был известен под названием /е mal de Naples[50], а в Италии — /е mal Frangais[51]). Эта болезнь произвела в Европе чудовищные опустошения в начале шестнадцатого века, но была, по-видимому, известна и до этого; в архивах Муассака за 1303 год содержится запись о приговоре, вынесенном женщине из Ломбардии, которая, бранясь с соседкой, пожелала ей /е mal venerien[52].

Декрет, изданный в 1223 году в Авиньоне, запрещал проституткам и евреям трогать выставленные на продажу фрукты и хлеб, в противном случае они обязаны были купить товар. (Декрет, изданный позже, запрещал евреям часто посещать притоны разврата.) Кроме того, устав гильдии цирюльников, принятый в 1371 году, запрещал мастерам обслуживать проституток, а устав гильдии мясников 1331 года запрещал ученикам жениться на женщинах, которые ранее промышляли непотребным ремеслом.

По -видимому, эти декреты были приняты из страха перед заразой.

Дополнительный ряд строгих правил, постоянно нарушавшихся, касался нарядов «веселых дам». Им нельзя было носить одежду, в которой их можно было бы принять за порядочных женщин, в том числе предметы роскоши и украшения, как-то: меховые воротники, драгоценности, длинные шлейфы и золотые кушаки. Некоторые женщины выходили замуж с единственной целью — получить возможность носить шлейф и надувать полицию.

Провести в жизнь законы относительно одежды во все времена было делом непростым. Время от времени проституток арестовывали и делали им публичное внушение, на страх остальным и к удовольствию насмешливой черни. В 1427 году, например, Жаннету Малышку увезли в тюрьму Шатле, где на глазах многочисленной толпы насмешников срезали ей меховой воротник, изрезали рукава, отороченные мехом, и укоротили шлейф. Но долговременного эффекта подобные меры не производили никогда. (Иногда проституток и неверных жен обязывали носить над локтем повязку.)

Конфискованные у столичных проституток запрещенные наряды и драгоценности присваивал прево^{40} Парижа, но когда в 1424 году город оказался в руках Генриха Плантагенета, то по приказу последнего доходы, полученные из этого недостойного источника, шли на пополнение его королевской казны. Поскольку проституткам не дозволялись обычные драгоценности, упрямицы украшали себя предметами благочестивыми, и очень скоро их четки, медали, освященные кольца, кресты невозможно было отличить от прочих украшений. Спустя некоторое время им было отказано в этом утешении, и по воскресеньям полицейские сержанты ждали нарушительниц за дверями церкви, готовые наброситься на них, чтобы препроводить в Шатле.

У девушек была одна любопытная привилегия: они могли, предложив себя в жены преступнику, сохранить ему жизнь. В 1429 году так был спасен молодой красавец бандит двадцати пяти лет, которого вот-вот должны были казнить за налеты, совершенные им в Париже и его окрестностях. Девица с Галле[53] дерзко заявила, что берет его себе в мужья. Заключенного освободили, и вскоре они сыграли свадьбу.