Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести

Примерно полтора месяца назад мама вытащила на свет божий грязнейший слушок о том, что у Галки было по меньшей мере «пол-Таджикистана». Она меня просто убила наповал. Не тем, что там было, а злобой, с которой она все это выкричала. Местная узко-ханжеская моралишка вполне разделяет мнение мамы. И мне просто было больно за нашу маму. Я прекрасно ее понимаю — она кричала о том зле, которое причинили ей самой, и не более того…

Я промолчал, но простить не смогу.

Галка уже знает об этом. Пусть это жестоко, но я не хочу никаких иллюзий. Заметив, что Галка к нам больше не ходит, мама лицемерит, приглашая ее к нам через меня. О предстоящем браке родители не знают.

Дальше.

На этой неделе я узнал (и это единственное приятное известие за последнее время), что у нас будет ребенок. Где-то в ноябре-декабре. Естественно, я хочу девочку. Даже не знаю, смогу ли я сказать об этом родителям. Меня как будто заклинило…

И последнее.

Сегодня я взял билет до Ленинграда. Так что через две недели мы встретимся. Я очень надеюсь на Волго-Балт. Сразу же начну устраиваться и пробиваться.

Сторона 2

6. Куда плывет этот кораблик?

В твоем последнем письме обнаружил красящую таблетку цвета антрацита для моих весьма полинявших джинсов. Измазался, как свинья. Конверт и фотографии испортились весьма основательно. Пытался отмыть фото спиртом, затер до дыр. Прежде чем изображение исчезло навеки, успел посмотреть на фрагменты прошедшего лета…

Я ужасно боялся, что вы увидите мою грубость, нетактичность и т. д. Мерзкая свинья моего «опыта жизни» иногда показывала свое. Море, отчасти, прочистило мозги. Может быть, ребенок спасет меня от разложения?

Но я видел людей, которых уже ничто не спасет. Привычка и страх перемен сделали из них бледные тени, которые незаметны даже в самом ярком свете. Главный электрик Гена сказал мне, что ему надоело жить — болезнь, симптомы которой нередко возникают на флоте. Он не видит смысла в свои тридцать четыре года. Я предложил ему вариант Мартина Идена, но он только поморщился…

Последние полторы недели ходили на Туапсе. Там стоял румынский сухогруз «Turgu Mores». Они предложили нам сыграть футбольный матч Ленинград-Констанца, но дело прогорело, ибо толпа была измучена работой. Седьмое ноября справили на причале, даже были на демонстрации, в колонне с какой-то организацией. Вечером встретили двух пьяных англичан (порт приписки Ливерпуль) и пели с ними песни «Beatles» — все, какие только вспомнили. После трех рейсов на Туапсе поехали в Керчь — «Гамаль Абдель Насер» уже высосан. На переходе из Новороссийска в Керчь стал отцом. Радиограмма гласит, что родилась девочка…

Самая жгучая проблема на корабле, это жена — море. Факт ожидания сам по себе — сила. Уже одно то, что на берегу тебя ждет женщина, дает сто очков вперед. Но человеческий материал податлив, как воск. Люди сгорают. И тех, кто действительно может ждать, — не так уж много. Семейные проблемы решаются на расстоянии. Подозрения гипертрофируются. Море требует жертв, но никто не хочет жертвовать…

Галя активно развивает тему своего одиночества. Во время нашего так называемого медового месяца она все понимала и одобряла. Теперь же начала массированную атаку моего сознания (и подсознания).

Объясните женщинам, что этот мир несовершенен…

Надоело обсасывать эту тему. Тем более что за бортом плещется ласковая волна Геллеспонта. Даже не верится, что уже миллионы лет не прекращается это движение…

Снялись на Бердянск (Азовское море). Шли в штормовую погоду. Неслабо качало, баллов пять-шесть. После швартовки сходили в город. Никому не понравился. Пиво в бутылках — дрянь. В магазинах пусто. Толпа ударилась в запой. Пьяные личности бродили по пароходу и выпили все, что было. Балансирую между двумя крайностями…

У нас появляются новые члены экипажа из Питера. Старые уезжают. Я, привыкая к старикам, боюсь этих новых людей. Мои физиономические изыскания привели к тому, что я почти не смотрю на новые лица. Некоторые из них убивают своей откровенностью. Подбородки, блеск глаз или цвет надбровий читаются, как открытая книга. Но в эту книгу страшно заглядывать — на иных страницах проступает собственная личина…

Меня пугает послеармейский синдром усталости. Душа-странник не хочет биться в тесном костяном ящике. Сладкие и странные мечты о неземных вещах — ее сон. Реальность ненавистна, более того — чудовищна. И пароход — только лишь убежище-клетка, попытка убежать от самого себя…

В Бердянске на борт села кошка и совершила бесплатное путешествие по маршруту Бердянск-Новороссийск. Матросы пытались ее поймать, но безрезультатно. Хотя рыбу, которую для нее оставляют на палубе, ест.

Впервые ощущаем признаки осени: плюс двенадцать, ветер и холодно. Первый рейс на Бердянск может оказаться и последним, ибо Азовское море в ноябре уже будет замерзать.

Видимо, это была моя последняя навигация. Причины: семья, нежелание работать в рядовом составе и деньги. Старую идею о вечных странствиях так и не удалось осуществить…