Любовь и мороженое

Незнакомый мне парень пинал футбольный мяч. Мой ровесник, может, чуть постарше, и ему следовало бы постричься еще месяца три назад. Одет он был в шорты и спортивную футболку. Мальчик катал мяч по ноге и напевал себе под нос итальянскую песенку (или что там играло у него в наушниках?) Я задумалась. Смогу ли я ускользнуть, пока он меня не заметил? Может, скатиться с холма?

Поздно. Мы встретились взглядами. Надо бы идти своей дорогой, а то покажусь ему чокнутой. Я кивнула и поспешила прочь, как будто опаздывая на встречу. Ничего особенного: наверное, итальянцы постоянно бегают на важные встречи по верхушкам холмов.

Парень снял наушники, и до меня донеслась громкая музыка.

– Эй, ты потерялась? Отель «Белла Вита» совсем недалеко отсюда.

Я замерла:

– Ты говоришь по-английски?

– Немножко-а, – ответил он с деланым итальянским акцентом.

– Ты американец?

– Вроде того.

Я внимательно его рассмотрела. Речь вполне американская, а вот выглядит он по-итальянски, как тарелка фрикаделек. Среднего роста, стройный, смуглый, с большим носом. Что он здесь делает? Хотя что я сама здесь делаю? Может, все окрестности Тосканы кишат внезапно оказавшимися там американскими подростками?

Парень сложил руки на груди и нахмурился. Повторяет за мной! Как грубо.

Я выпрямилась:

– Как это – «вроде того»?

– Моя мама из Америки, но я всю жизнь здесь прожил. А ты откуда?

– Из Сиэтла. Но я приехала сюда на лето.

– Правда? И где ты живешь?

Я показала на дом Говарда.

– На кладбище?

– Да. Говард… Мой папа – смотритель мемориала. Я только вчера приехала.

Он поднял бровь:

– Жуть.

– Да нет, не так уж и страшно. Все могилы времен Второй мировой, сейчас больше никого не хоронят. – Зачем я защищаю кладбище? Оно и правда жуткое.

Парень кивнул и снова надел наушники. Видимо, опять моя очередь говорить.

– Приятно было познакомиться, загадочный итальяно-американец. До встречи, наверное.

– Меня зовут Лоренцо.

Я покраснела. Видимо, у него очень чуткий слух.

– Приятно было познакомиться, Ло…рен… – Я попыталась повторить его имя, но споткнулась на втором слоге. Мой язык отказывался издавать это раскатистое «р». – Извини, не получается выговорить.

– Ерунда, все равно я предпочитаю «Рен». – Он широко улыбнулся. – Или «загадочный итальяно-американец», так тоже покатит.

Грр.

– Прости.

– А ты так и зовешься «Каролайна», или у тебя тоже есть прозвище?

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – испуганно спросила я. Полным именем меня называли только мама и учителя в первый учебный день. Да кто он такой?

– Я хожу в АМШФ. Твой отец приходил узнавать, можно ли тебя туда зачислить. Ну слухи и разнеслись.

– Что за АМШФ?

– Американская Международная Школа Флоренции. Я выдохнула:

– А, точно. Старшая школа. – Школа, в которую я в теории пошла бы, останься я в Италии не только на лето. Только в теории. Даже не в пределах возможного.

– Скорее детский сад, а не школа. И классы совсем маленькие. В прошлом году нас было всего восемнадцать, так что новый ученик – всегда событие. Мы о тебе с января говорим. Ты уже почти легенда. А один парень, Марко, даже утверждал, что делал с тобой работу по биологии. Он ее запорол и пытался все свалить на тебя.

– Звучит странно.

– Ты выглядишь совсем не так, как я думал.

– Почему?

– Ты невысокая, выглядишь как итальянка.

– Тогда почему ты заговорил со мной по-английски?

– Из-за одежды.

Я опустила взгляд. Шорты и желтая футболка. Не то чтобы на мне был костюм Статуи Свободы.

– Что в ней такого американского?

– Яркие цвета. Шорты. Кроссовки для бега… – Он махнул рукой. – Поймешь через месяц-другой. Большинство местных жителей шагу из дома не ступят, не надев костюм от Гуччи.

– Но ты же одет не в Гуччи, а в футбольную форму.

– Это другое, – покачал головой Рен. – Самая итальянская одежда на свете. К тому же я и есть итальянец. Так что на мне все выглядит стильно.

Он это всерьез сказал?

– А разве ты не должна была перейти к нам в феврале?

– Я решила этот год доучиться в Сиэтле.

Рен достал из кармана телефон:

– Можно тебя сфотографировать?

– Зачем?

– Доказать, что ты существуешь.

Я ответила «нет» в тот же самый момент, как щелкнул затвор.

– Прости, Каролайна, – сказал он совсем не виноватым голосом. – Надо было раньше говорить.

– Мое имя произносится не так. Оно только выглядит как «Каролайна», а звучит как «Каролина». И все зовут меня Лина.

– Каролайна Каролина. Здорово. Очень по-итальянски.

Рен снова надел наушники, подбросил мяч и вернулся к игре. Ему бы не помешали уроки этикета. Я отвернулась, но он снова меня окликнул:

– Эй, не хочешь познакомиться с моей мамой? Она буквально изголодалась по американской компании.

– Нет, спасибо. И мне надо вернуться к Говарду. Он обещал отвезти меня во Флоренцию на ужин.

– Когда?

– Не знаю.

– Большинство ресторанов открываются после семи. Это не займет много времени, обещаю.

Я оглянулась на кладбище и вздрогнула от мысли о встрече с Говардом или маминым дневником.

– Далеко идти?

– Нет, тут совсем рядом. – Он махнул рукой на деревья. – Не волнуйся. Честное слово, я не серийный убийца.

Я скорчила рожу:

– Я так и не думала. Пока ты не сказал.