Любовь и ненависть

Он был так упорен и заставил меня взрываться так много раз, что мне показалось, что моё тело было сделано из облаков и звёзд, а не плоти и крови.

В какой-то момент он вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, его губы были слегка опухшими и скользкими. Он подхватил моё обмякшее тело, взял свой бумажник, а потом отнёс меня на диван. Он уложил меня, после чего вынул из бумажника презерватив. Упаковка смялась, когда он разорвал её. С нескрываемым любопытством я понаблюдала за тем, как он надел его.

— Несс, — хрипло прошептал он, когда опустился на меня и опёрся на руки, а его плоть прижалась к моему животу, — презерватив… может порваться. Со мной этого никогда не случалось, но такое бывает. Ты уверена, что хочешь этого?

Я провела пальцем по Кассиопее на его щеке, соединяя веснушки незримой линией.

— Я никогда ничего так не хотела.

— Но ты осознаешь риски?

— Я осознаю риски.

Когда он всё ещё не двигался, я сказала:

— Ты хочешь заставить меня подписать согласие о том, что ты не несёшь никакой ответственности?

У него вырвался смешок.

— Может быть, мне стоит это сделать.

Он двинулся вниз по моему телу и расположился между моих ног.

— В следующий раз.

В следующий раз… Моё сердце как будто растаяло, и множество маленьких сердец бились теперь повсюду внутри меня.

Его бёдра двинулись, а затем он растянул меня, и из меня вырвался вздох. Когда он вышел из меня, его глаза были полны беспокойства. Я крепко схватилась за его спину руками, коснувшись шрама, и прижала его обратно к себе.

Удовольствие боролось с болью. Но ни одно из этих ощущений никак не могло победить. Они сражались до самого конца, пока его тело не замерло и не содрогнулось над моим телом… в моём теле.

Поглаживая его шрам, я прошептала:

— Ты же придумал для меня тост сегодня вечером, не так ли?

Улыбка коснулась его губ, которые пахли им и одновременно мной.

— Так и есть.

— Могу я услышать его.

— Можешь.

Он ткнулся носом в мой подбородок.

Когда он так ничего и не сказал в течение долгого времени, я спросила:

— Сегодня?

Он поднял голову, заправил прядь волос мне за ухо, а затем сказал своим медовым голосом:

— Возможно, я был не первым, кого ты выбрала, но я надеюсь, что буду последним.

Эмоции так сильно сдавили мне горло, что я не смогла ответить ему словами. Вместо этого я оторвала голову от диванной подушки и прижалась к его губам, а мое сердце забилось в унисон с его сердцем.

ГЛАВА 38

Я проснулась от запаха кофе.

Пока я потягивалась, каждая секунда нашего занятия любовью прокручивалась у меня голове. Я обернулась, но Августа не оказалось на диване рядом со мной. Прошлой ночью он убрал диванные подушки, чтобы освободить место для наших тел, а затем притянул меня к своей груди, и мы заснули вместе, кожа к коже.

— Август? — позвала я.

Когда он не ответил мне, я села, но пожалела о том, что сделала это так резко, так как это движение пробудило тупую пульсацию у меня между ног.

Бледный солнечный свет веером заливал чердак, окрашивая всё в лавандовый и серый цвета.

— Август? — повторила я, моё горло болело так же, как и всё остальные части моего тела.

Неужели он уехал в Теннесси?

Я напрягла свои чувства, пытаясь уловить ещё одно сердцебиение, но услышала только своё.

Он уехал.

Он просто взял и уехал, и даже не разбудил меня, чтобы попрощаться. Невероятное опустошение сдавило мои лёгкие так, что стало невозможно дышать. Дрожащими руками я взяла одеяло и обернула его вокруг себя, затем с трудом встала, что ещё больше усилило пульсацию.

Входная дверь распахнулась, и у меня едва не остановилось сердце.

Я ещё крепче вцепилась в одеяло.

Вошёл Август, в его руке болтался коричневый бумажный пакет. Увидев выражение моего лица, он захлопнул дверь ногой, бросил бумажный пакет на кухонный остров и поспешил ко мне.

— Что такое?

Моя нижняя губа задрожала.

— Я думала, что ты… Я думала, что ты уехал.

Он нахмурился, но затем улыбнулся, обхватил обе мои щеки и приподнял моё лицо.

— Только затем, чтобы купить еды на завтрак.

Когда это я успела превратиться в беспомощную девушку, готовую плакать из-за того, что её оставили одну? Я отвела глаза.

— Сейчас я чувствую себя такой глупой.

— Почему?

— Из-за того, что я потеряла самообладание.

— Мне это нравится.

Он убрал прядь спутанных волос с моего лица.

— Я беспокоился, что ты можешь пожалеть и снова сбежать от меня.

Я посмотрела на него снизу вверх.

— Сбежать? Это была лучшая ночь в моей жизни.

Его карие глаза сверкнули.

— Ты говоришь опасные вещи.

— Почему?

— Потому что я хочу слышать от тебя эти слова каждый раз после твоего пробуждения, — он положил руки на мою поясницу и прижал меня к себе, — а это значит, что мне придётся превосходить себя каждую ночь.

Он ткнулся носом в мой нос.

Я почувствовала пульсацию на своей шее, а затем ниже, из-за чего тупая боль успокоилась и сменилась яростным желанием.

— Я только за, — пробормотала я.

Его глаза лукаво блеснули.

— По шкале от одного до десяти, насколько сильно тебе сейчас больно?

— Больно?

— Там.

— Не сильно.

— Не сильно — это не число.

— Два.

Его брови изогнулись.

— Правда?

— Ну, хорошо, может быть, три. С половиной.