Любовь и ненависть

Дальше я ничего не помню. Все окутал туман, серый,

холодный и густой, как студень. Затем пришел глубокий сон.

...Я лежал на узком диване в своей каюте, ощущая

неприятный озноб тела и мятежный хаос мыслей. Только что

пережитое не было осознано, да я и не спешил разобраться в

нем, отгоняя прочь все думы о своем спасителе Богдане

Козачине. И все-таки, несмотря на это, думал о нем. Это не

была благодарность к Козачине, это не была любовь

спасенного к спасителю. Такие чувства теперь казались

никчемными. Их заменяло нечто главное, гораздо большее.

Я узнал Богдана Козачину. Я понял его до конца, и теперь

у меня не оставалось никакого сомнения насчет этого

человека, немножко ершистого и не по возрасту ребячливого, и

все те вопросы, на которые прежде я не спешил отвечать,

оставляя их для себя открытыми, сразу были решены.

И дело тут, конечно, не в личном чувстве. Нет, я был

далек от этого.

Хотелось побыть одному: забота товарищей, то и дело

заходивших справиться о моем самочувствии, раздражала.

Стоило усилий сдержать себя от невольного крика: "Дайте в

конце концов человеку покой!" Я заперся на ключ и приказал

никого ко мне не пускать. Нечаянно посмотрел на фотографию,

которую теперь уже не нужно было прятать от адмирала, стал

думать об Ирине.

О ней ли? Или это мне только казалось. На самом же

деле я думал о жизни, которая чуть было не ускользнула от

меня, притом до обидного дешево, почти даром. Я думал о

мечте, о прожитом, в котором что-то получилось не так или не

совсем по-моему, о будущем, которое сулило мне что-то

хорошее, должно быть, свершение светлых надежд и

мечтаний.

Чем для меня была эта фотография и та женщина, чей

образ запечатлен на ней? Счастливым талисманом? Даже

если так, то этого разве мало? Она сопутствовала мне в моей

нелегкой судьбе, радовала и вдохновляла, не давала унывать

и куда-то звала. Бывали минуты, когда, взглянув на это

беспечно улыбающееся юное лицо, я спрашивал: зачем ты

здесь? Кто ты такая? И спешил успокоить себя ответом: это

юность моя, с которой не следует торопиться расставаться, это

память о первой встрече с морем, в котором купалось

искристое солнце, это, наконец, мечта о той грядущей, еще не

имеющей имени, по желанной горячо и крепко. Может, имя ее

будет Ольга или Татьяна, а может, Марина.

Марина, эта ласковая и скрытная девушка, мне нравится.

В ней особенно привлекательна ее деятельная, трудолюбивая

натура. Это моя слабость - недоверчивое, полуироническое

отношение к людям, судьба которых сложилась слишком

гладко и жизнь протекала безоблачно. Впервые прочитав

слова Маяковского: "Я с детства жирных привык ненавидеть", я

радовался так, словно это были мои собственные слова.

Нелюбовь к белоручкам, к барчукам независимо от их

происхождения сидит у меня в крови. Это, скорее всего, какой-

то личный протест или месть за свое трудное детство, полное

лишений, тревог, борьбы и труда. Я хорошо знаю цену куску

хлеба и думаю, что Марина тоже знает ее.

С Мариной мы не виделись целую неделю. Мне что-то

хотелось ей сказать, спросить о чем-то важном и нужном.

Именно сейчас, сию минуту. Но возможно ли это? Во всем теле

ощущалась слабость, как после долгой болезни.

Подстегиваемый странным нетерпением, я поднялся, надел

плащ и сошел на берег.

Марина стояла недалеко от пирса, сразу за шлагбаумом,

точно кого-то ждала. Я принял это за должное и нисколько не

удивился. Вид у нее был взволнованный. Увидев меня, она

обрадовалась, быстро подошла и проговорила не

свойственной ей скороговоркой:

- Я видела, как вы уходили в море, и боялась. Знаете,

бывает такое недоброе предчувствие.

Неужели она уже знает? Нет, она ничего не знала. Она

была веселой и разговорчивой, предложила пойти в клуб

офицеров. Что ж, это совсем кстати, можно будет отделаться

от прилипчивого роя нестройных, докучливых мыслей.

Смотрели кино, а потом пробовали танцевать. Танцует она

плохо, но ничуть этим не огорчена.

- Вы ведь тоже не любите танцев?

Я молча кивнул, и мы вышли на улицу. Разговор не

клеился, может быть, из-за моего неважного самочувствия.

Меня начинало знобить, и я поторопился проститься.

Она спросила:

- Почему вы к нам не заходите в свободное время, в

выходной? И мама будет рада, - прибавила затем со

значением.

Я с удовольствием принял ее приглашение и пообещал

воспользоваться им не позже как в очередное воскресенье.

- Не забывайте - сегодня суббота, - весело напомнила

девушка и неожиданно призналась: - У меня такое чувство,

будто мы с вами знакомы всю жизнь. Правда?

- У меня тоже. И знаете почему? Потому что у нас с вами

много общего.

Тут я пустился в пространное и довольно неясное, даже

для себя самого, объяснение, наговорил массу глупостей и,