Любовь и нежность

Теперь, глядя в раздумье на его четко очерченный, мужественный профиль, Чериш поняла, что и не могла поступить иначе. Она не должна жалеть о том, что не вернулась и не вышла замуж за какого-то неизвестного человека в Вирджинии.

— Расскажи мне о своем ребенке, — осторожно начала Чериш. — Ты говорил, что это девочка. Сколько ей лет? Давно ли умерла твоя жена?

— Удивительно, наконец-то ты задаешь вопросы. А я уже начал думать, что ты самая нелюбопытная женщина на свете.

— Я думала, что ты должен узнать меня получше, прежде чем отвечать на мои расспросы.

— Ну, слушай, отвечаю: девочке почти два года. Я считаю ее своим ребенком, хотя и не ее отец. Она — дочь моего брата. И последнее: я никогда не был женат.

Эти отрывистые фразы поразили девушку. Она пыталась угадать выражение его лица, но Слоун лежал к ней спиной.

— Но где тогда ее мать? Она умерла?

— Да нет. Сбежала, — сказал он жестко. — Оставила девочку, когда той не было и месяца.

— А твой брат?

— Умер вскоре после того, как его бросила жена. — Голос Слоуна дрогнул. — Он не хотел жить без нее. У него были плохие легкие, и он довел себя работой. Целую неделю рубил лес без отдыха. Снег был красным от его крови, он сильно кашлял.

Так вот кто такая эта Ада — жена его несчастного брата! Ей стало жаль Слоуна, такого сильного и беспомощного перед судьбой. Чериш чуть было не зарыдала, но потом взяла себя в руки и после долгого молчания перевела разговор на другое:

— Это ведь трудно — ухаживать за таким младенцем?

— Нет, ты удивишься, но это было довольно легко. Ада оставила свою черную служанку, а мы нашли индейскую женщину-кормилицу. Потом Пьер привел корову. — Слоун засмеялся, к изумлению Чериш. — Никак не могу понять, где он ее достал. Да мне это и не интересно.

— Но ты сказал, что сейчас за малышкой никто не ухаживает.

— Да, это так. Кормилица вернулась в свое племя, а чернокожая рабыня, Винни, умерла несколько недель назад.

— Тогда кто же с ребенком сейчас?

— О, не волнуйся, девочка в надежных руках. Если только эти два старых болтуна еще не поубивали друг друга.

Тут Слоун встал и заботливо набросил одеяло на плечи девушки.

— Старик Джуси подарил жизнь стольким метисам в этой округе. Пожалуй, больше, чем кто-либо другой по эту сторону Огайо. А Трю, — продолжал Слоун, — и сам был отцом двоих детей, но они умерли вместе с матерью от лихорадки. Он похоронил их на берегу моря — там, где жил.

Внезапно в небе сверкнула молния и послышался отдаленный раскат грома. Над берегом пронесся ветер.

— К утру гроза может дойти до нас, — сказал Слоун.

Но Чериш и не думала о надвигавшейся буре.

— Но я вижу, тебе не составило труда найти няню для девочки.

— Конечно, Трю и Джуси прекрасно о ней заботятся. Но я считаю, что ее должна вырастить и воспитать белая женщина. Легче всего найти девочке молодую индианку в няни, но тогда малышка вырастет как лесной зверек. Образ жизни индейцев я очень уважаю, но этот путь не для нее. Я считаю, что она должна быть воспитана по нашим обычаям. Теперь ты понимаешь?

Чериш кивнула, хотя Слоун даже не посмотрел на нее.

— А как зовут девочку?

— Ора Делл. Ора Делл Кэрролл. Это имя моей бабки, матери отца. А моя мать была француженка. Ее звали Клодина.

Вот теперь все стало ясно. Понятно, почему Слоун так хорошо говорит по-французски, и некоторые называют его Фрэнки.

Они помолчали. Потом Чериш снова спросила:

— А ты долго живешь здесь?

— Да уже шесть лет. Я родом из Вирджинии. Приехал сюда, мне полюбились эти места, и я решил построить дом в самом сердце Огайо, в лесной глуши. Я снабжаю поселенцев продовольствием, торгую с индейцами, добываю мех и отправляю его вверх по реке.

— Я слышала от Пьера название Кэрроллтаун…

— Я думаю, — и Слоун засмеялся, — пару хижин, сторожку, сарай и хлев нельзя назвать даже деревней. — Потом добавил уже серьезно:

— Мой дом не роскошен, Чериш, но удобен для жизни.

Наверное, он не ждал ответа на эти слова, поэтому Чериш промолчала.

Слоун встал, отряхнулся и пошел последний раз осмотреть окрестности. Без него привал казался пустынным. Чериш завернулась в шаль, положила рядом пистолет и улеглась на одеяло спиной к каменистому обрыву. Браун подполз к ней на брюхе так, чтобы девушка могла дотянуться до него, ласково лизнул гладившую его руку и, глубоко вздохнув, закрыл глаза.

Вернувшись, Слоун расстелил свое одеяло и улегся неподалеку от девушки.

— Ночью будет дождь, — сказал он. — Уступ защитит нас, если ветер подует с юго-запада.

Слоун вытянулся на спине, подложив руки под голову. Его лицо и плечи оказались под нависшей скалой, а ноги — снаружи.

Чериш вспоминала прошедший день. Она до сих пор чувствовала вкус его поцелуя на своих губах. Почему он сделал это? Неужели это был случайный порыв? Раньше она никогда не знала прикосновения губ мужчины.

Все произошло гак быстро, она едва почувствовала. Нет, он не мог поцеловать ее, как ребенка, которого успокаивают перед сном. Он поцеловал ее в губы.