Любовь и нежность

— Он, его сестра и старый вождь стоят лагерем на том берегу реки. С ними куча народу. Однажды вечером Джон пришел сюда с Минни, хм, Голубкой! Она требовала тебя, прямо вынь да положь. А когда я сказал, что нету тебя, вот, ушел, чуть нос мне своим ножом не отхватила. — Джуси перестал смеяться. — Джон так разозлился, что крепко заехал сестренке по уху. — Тут рассказчик усмехнулся: — Да она имеет на тебя виды, Слоун.

Чериш почувствовала, что щеки ее горят от волнения. Ей и в голову не приходило, что у Слоуна могут быть какие-нибудь романтические привязанности. Судя по всему, девушка влюблена в него. С таким именем, Минни Голубка, она, должно быть, полукровка. Чериш спрятала пылающее лицо в шелковистых кудряшках спящей девочки.

— Эта девчонка — самая симпатичная индианка, какую я только встречал, — признался Джуси. — Конечно, в ней только половина индейской крови, это даст себя знать. И Джон ее очень любит.

— Замолчи, Джуси, — спокойно сказал Трю, вынимая трубку изо рта.

— Сам заткнись! Охота тебе влезать! Подумаешь, какая важность!

Разговор прервался. Джуси понимал, что сболтнул лишнее, но что он такого сказал?

Слоун встал и взял у Чериш спящую девочку.

— Сегодня для нее было слишком много впечатлений. Пойдем, Чериш, я покажу, где лежат ее вещи.

Они вместе раздели девочку. Слоун принес ночную рубашку, похожую на мешок, с тесемками внизу и у горла и длинными разрезами для рук.

— А что же делать, если… — Чериш застеснялась. — Куда ей ходить ночью?

Слоун открыл дверцу под умывальником и вытащил большой фаянсовый горшок.

— Это для вас обеих. А утром вынесем. Потом он взбил матрац на кровати.

— Трю говорит, что набил его пухом и положил сверху несколько одеял. Я прослежу за огнем.

— Спасибо.

— Ну, что же, спокойной ночи.

— Доброй ночи, Слоун.

Чериш стояла неподвижно. Слоун помедлил, потом вышел из комнаты, осторожно притворив за собой дверь. Девушка услышала скрип стула, на который он опустился, и тихий голос. Мужчины заканчивали начатый разговор.

Чериш села на краешек кровати и почувствовала внезапную тревогу. Вот так теперь будет всегда. Никогда Слоун больше не заключит ее в объятия, не поднимет на руки, не одарит поцелуем. Быть может, он влюблен в индейскую девушку Минни Голубку? Может, он жалеет о том, что произошло с ними в пути?

Чериш подняла Ору Делл и посадила на горшок. Девочка сонно захныкала, когда коснулась голой попкой холодного фаянса. Окончив процедуру, Чериш подоткнула одеяло в маленькой постельке. Она долго стояла над этой спящей принцессой, мечтая, чтобы эта крошка в самом деле была дочерью ее и Слоуна.

Камин смутно освещал комнату. Чериш задула свечу, вытащила шпильки из волос и аккуратно положила на комод. Потом стянула платье и, даже не заплетая кос, забралась в постель. Всю свою жизнь она мечтала поспать на мягкой пуховой перине и подушке, куда голова проваливается, как в безвоздушную пропасть. Но в этот вечер у девушки было слишком тяжело на душе, чтобы полностью ощутить наслаждение. Она натянула одеяла до самого подбородка и лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к гулу голосов в соседней комнате.

Чериш заснула… Ей снилось, как она плывет по реке прямо в Вирджинию. И вдруг Чериш увидела взмахи загорелых мужских рук: кто-то плыл впереди, указывая, где течение поспокойнее. Вдруг он повернулся, в улыбке сверкнули белоснежные зубы — это был Слоун. Он что-то кричал, но до Чериш не доходило ни звука. Потом повернулся, выгнул мускулистую спину и нырнул. Девушка поспешила за ним в глубину, где они слились, переплетя руки и ноги, и стали погружаться, опускаясь все ниже и ниже…

Вдруг девушка очнулась. Она увидела лицо Слоуна близко-близко. Чериш закрыла глаза и помотала головой, думая, что видение исчезнет. Но нет, Слоун действительно был здесь. Он прошептал, тихо, одними губами:

— Я могу войти к тебе, любимая?

Чериш тихо вскрикнула от радости и приподнялась, чтобы притянуть его к себе. Все ее существо озарилось счастливым светом и наполнилось теплом.

— Ах, Слоун! Я так рада, что ты пришел!

— Я не мог заснуть отдельно от тебя, — он откинул одеяла и, проскользнув в постель, прижал ее к себе. — Я лежал и думал о тебе, я… хотел тебя, — выдохнул Слоун ей в ухо, потом нашел ее губы и целовал долго, нежно, но настойчиво.

— Я хотела, чтобы ты пришел…

— Правда, любовь моя? Правда? — прервал ее Слоун и, не дав договорить, коснулся кончиком языка губ девушки. — Ты здорова? Ты хорошо отдохнула? Ведь я не тороплю тебя, — с этими словами он снял с нее рубашку.

Теперь никаких преград между ними не было.

— Люби меня. Согрей меня своей любовью, как в ту ночь, когда я замерзла.

— Да, радость моя. Тебе будет хорошо. Я обещаю, что не причиню тебе боли.

— Это была прекрасная, сладкая боль, — прошептала девушка.

— Моя обожаемая женщина…