Любовь и проклятие камня

Прошло долгих семь лет. За это время в стране многое изменилось. У короля Седжо умер старший сын[1]. Народ перешептывался, считая это карой Небес за всю ту кровь, что пролилась по вине узурпатора.

Повозка пылила по дороге. Солнце палило беспощадно, и люди надвигали на глаза шляпы. Дети спали в крытой повозке, женщина, ехавшая рядом с мужем верхом, иногда оглядывалась на нее. Они уже были второй день в пути. Можно было переждать жару, но люди спешили и подгоняли лошадей. Им во что бы то ни стало нужно было попасть в городок до темноты.

Солнце повернуло к вечеру, когда, наконец, показались крепостные стены. Лошади, почуяв скорый отдых, побежали резвее. Путники воодушевились и стали подгонять животных.

Они не знали, под каким именем живут здесь родители, поэтому просто показали страже горшок. Стражники махнули куда-то в сторону.

— Поезжайте к реке. Там горшечные мастерские, — сказал один.

Путники поблагодарили и устремились в указанном направлении.

Улица горшечников тянулась вдоль всего берега, как быть? Не стучать же в каждые ворота? Чжонку велел остановить повозку и сам спешился, подошел к жене, помог ей сойти. Из повозки в то же мгновение выскочила маленькая девочка лет пяти, она что-то отчаянно заговорила, жалуясь, что все тело болит. Взрослые стояли рядом и на ребенка не смотрели, а та вертела головой и вдруг увидела на дороге девочку. Она была чуть выше, но на кого-то походила. Ее за руку вел мальчик лет тринадцати-четырнадцати. Увидев людей, он остановился.

— Матушка, смотрите, девочка! — вдруг сказала малышка и ткнула пальцем в ту, что мальчик держал за руку.

Сонъи тут же оглянулась. Эта незнакомая девочка была как две капли воды похожа на ее собственную дочь, вот только глаза…

Девушка почувствовала, как бешено колотится сердце. Она сделала несколько шагов к девочке и подростку.

— Молодая госпожа Сонъи? — вдруг произнес мальчик.

Сонъи перевела на него взгляд. Нет, его она не знала. Впервые видела.

Тут малышка, что подросток держал за руку, вырвалась и бросилась к Чжонку.

— Отец! — закричала она.

Чжонку подхватил ее и улыбнулся. Зеленые глазки, сначала смотревшие с любовью, вдруг вспыхнули удивленно.

— Похож? Правда, похож? — спросил он мягко.

— Это мой папа, слезай сейчас же! — запротестовала дочь, пытаясь сдернуть чужую девочку с рук своего отца.

Чжонку поставил на землю ребенка, присел рядом. Малышка погладила его по гладкой щеке.

— Ты ведь мой орабони, мой старший брат? И ты? Тебя зовут Чжонку, а тебя Хванге. А ты моя онни, моя старшая сестра Сонъи? — спрашивала малышка переводя глаза с одного на другого. Ее взгляд остановился на слугах. — А вы Гаыль и Анпё! Мама с папой про вас много рассказывали. А про тебя нет!

Эти слова были адресованы маленькой дочке Чжонку и Сонъи. Взрослые улыбнулись.

— Вы меня не помните? — вдруг спросил подросток. — Я Чон Уджин, внука Чон Сэчана.

— Как ты вырос! — проговрила Сонъи.

— Жарко! Пойдемте в дом! — сказала малышка и направилась вниз по улице. Взрослые потянулись за ней.

Здесь все напоминало старый дом в Ханяне. Даже вид, открывающийся со двора. Только горы были пониже, да внизу спешила река. В общей комнате стояла расписанная ширма, и приезжие, увидев ее, застыли на месте. На каждом полотне ширмы было запечатлено лицо. Вот Сонъи вышивает. А это Чжонку натягивает лук, лицо сосредоточенное, даже морщинка на переносице, точь-в-точь как у отца. Здесь Хванге смеется. А там Гаыль рядом с Анпё. И все живые. Просто замершие во времени. И все вместе.

У Сонъи навернулись слезы на глаза.

— Чжонку, они ни на миг о нас не забывали, — проговорила она, проведя рукой по изображению счастливых лиц матери и капитана.

— А где они? — спросил Хванге у малышки.

Девочка подняла глаза.

— Какие невоспитанные! — фыркнула она. — Хоть бы спросили, как меня зовут! Ведь сестра!

Хванге тут же опустился перед ней на колено.

— Простите нас, достопочтенная сестра. Просто мы уже столько лет ищем их, вот и обрадовались сильно, — проговорил он. — Вы нам скажете свое имя?

Девочка провела ручкой по волосам и улыбнулась.

— Меня зовут Ким Суён. Мою мать зовут Фао Елень, а отца — Ким Соджун.

— И где же наши родители?

— Уехали за глиной. Будут поздно, — ответила, она, вздохнув, а потом, деловито осмотрев вновь прибывших, добавила: — Еды на всех не хватит. Мне нужна помощь.

Сказав это, Суён направилась в кухню. Сонъи поспешила за ней.

В хлопотах день прошел быстро, незаметно. Вновь прибывшие вели себя беспокойно. Выходили на дорогу, вглядывались вдаль. Суён качала головой.

— От того, что вы беспокоитесь, они быстрее не приедут, — рассуждала она.

Взрослые дети вздыхали, но не могли перестать ждать.

— А где дедушка? — спросила Сонъи Уджина.

— Умер три зимы назад. Мы как раз дом закончили, и он умер. Правда, в собственной комнате. Умер счастливым. В мастерской работаем все. На жизнь хватает.

И тут заскрипели ворота. Освещенные лучами заходящего солнца во двор вошли два всадника. Они о чем-то весело разговаривали, ведя в поводу лошадей, груженных большими кулями. Они даже не сразу заметили посторонних в своем дворе, а когда увидели, замерли.