Любовь и расчет

Пробежавшись по коридору, он заперся в своем кабинете. Как только вошел, мужчина сбросил одежду на пол, позаботившись только о фраке, который он повесил на спинку стула. Затем он опустился в кресло и начал рыться в ящиках письменного стола. В одном из них он нашел бутылку ликера, которую подарил ему Эзра. Она была почти полной, потому что во время их встреч единственный, кто поднимал тост за их успехи, был графский сын.

«Это тоже своего рода успех… Выпью за то, как я чертовски хорошо испортил свою брачную ночь».

Он откупорил пробку и сделал глоток прямо из бутылки. Горло сразу же обожгло, но этого было недостаточно. Ему нужно было больше. Ему нужно было заглушить разочарование, которое все еще пульсировало в каждой клеточке его кожи.

На данной стадии они уже не могли расторгнуть свой брак. Да и ни за что на свете он не позволил бы Хоуп снова попасть в лапы родителей. Как бы жена ни ненавидела его в данный момент (а она, несомненно, ненавидела), она знала, что он, по крайней мере, не хуже Лоури. Он оставит ее в покое. Даже если Хоуп отныне никогда не захочет видеть его даже на портретах, как ее муж он мог обеспечить ей комфорт и всю роскошь, какую бы она ни захотела. Платья, драгоценности, всевозможные деликатесы, машины, путешествия. Даже другой дом, если она больше не захочет делить с ним одно пространство. Он позаботится о том, чтобы она была счастлива настолько, насколько это возможно, даже если он не сможет обладать ею.

Потому что он не может обладать ею.

Их сегодняшний диалог доказал ему это. Почему он позволил одурачить себя тем, что казалось бессмысленной, иррациональной страстью? Даже если Хоуп была бедной, она все равно принадлежала к другому социальному классу. И она никогда не увидит в нем человека, способного на сострадание или любовь к ней. Столь возвышенные чувства были уделом исключительно высших слоев общества.

Он снова прильнул к бутылке, да так жадно, что зашелся в кашле и часть спиртного попала ему в нос. Жжение немного смягчило ярость, которую он испытывал. По крайней мере на несколько секунд. Но буря в душе продолжилась. На самом деле он и не думал, что сможет насовсем унять ее.

Он принял решение, каким бы трудным оно ни было. Он больше не притронется к ней. Он оставит ее в покое, пока все не успокоится. Или, возможно, до тех пор, пока он не сможет медленно, шаг за шагом, не словами, а делами показать ей, что уважает и понимает ее боль. Пока Хоуп не сможет довериться ему и открыться, не думая, что он осудит ее за это.

Он взглянул на свое искаженное отражение в стеклянной бутылке. Ему показалось, что отражение в ответ ухмыляется ему, как ухмылялся бы Эзра, если бы увидел друга в таком состоянии. Его партнер не переставал дразнить его с тех самых пор, как он объявил о своей помолвке. Маклеоду (да и любому другому, у кого было хоть несколько извилин в голове) было очевидно, что он настолько без ума от нее, что в итоге все сам и испортит.

Жаль только, что это случилось так скоро.

«Я даже не успел поцеловать ее так, как хотел».

Он бы занимался этим всю ночь. Он бы оставил отпечаток своих губ на каждой из этих восхитительных веснушек.

* * *

Хоуп проснулась в одиночестве. Сквозь узкую щель между занавесками мягко струился свет, яркий и чистый. Она медленно села в кровати. От одежды, лежавшей на комоде, не осталось и следа. Вместо них стояли два сундука вещей, которые она сразу узнала по старым инициалам; надо будет приказать заменить вторую букву на «Д».

Она оделась в простое платье небесно-голубого цвета и заплела волосы в косу, которая доходила почти до пояса. Взяв трость, она робко вышла в коридор.

При свете дня убранство дома выглядело еще более унылым. Это место мало походило на уютный домашний очаг: здесь не было ни мебели, ни картин, ни ковров, ни других элементов декора. Когда она спустилась по ступеням на первый этаж, ее поразила оглушающая тишина незнакомой обители. Ей потребовалось сделать несколько кругов, чтобы понять, где что находится.

За одной из дверей в задней части дома она обнаружила кухарку и двух ее помощниц, чистивших картофель на огромном деревянном столе. Все трое вскочили на ноги при виде вошедшей.

– Доброе утро, миссис Даггер.

Хоуп улыбнулась помимо своей воли. Ее впервые так назвали. В своих фантазиях она представляла, что в этот момент будет чувствовать себя по-другому, не так жалко.

Она подошла к ним, опираясь на трость, и попыталась принять спокойное выражение.

– Доброе утро… Вы не подскажете, где мой муж?

– Как обычно, ушел на работу на рассвете, – ответил повар с сильным ирландским акцентом. – Он приказал, чтобы мы приготовили все, что вы пожелаете, когда проснетесь.

– Благодарю, но я не голодна. И совсем не хотела бы вас беспокоить, – добавила она. – Вы уже готовите обед? – Хоуп огляделась по сторонам. – Который сейчас час?

Она удивилась, когда одна из кухарок вытащила из кармана фартука изящные карманные часы и мимолетно взглянула на циферблат с металлической стрелкой.

– Двенадцать часов дня, миссис Даггер.