Любовь и свобода

- Я поняла.

- И больше ни слова, хорошо?

- Ни за что, - сказала Зее.

Подошёл Маркиз.

- Там это… Сапог Хвоста нашёл. Под брезентом.

- Живого?

- Нашёл живого…

- Скажи, пусть просто пристрелит, и всё.

- Точно? – спросил Маркиз. – И ни о чём не спросим?

- А что он может сказать?

- Не знаю. Мало ли… Всё-таки он из нашей группы…

- Он предатель, Маркиз.

Маркиз козырнул и быстро пошёл обратно.

- Хотя подожди, - сказал Лимон ему вслед. – Я сам.

Маркиз остановился. Медленно обернулся. Лимон поравнялся с ним, хлопнул по плечу и пошёл дальше – вдоль второго грузовика.

Грузовик был какой-то бесконечный.

У заднего борта, где был трап, стояли Сапог, Шило – и совершенно неузнаваемый Хвост. Он был одет в тёмно-зелёный полувоенный, а на самом деле чисто декоративный костюмчик из тяжёлого шёлка. Волосы по сторонам головы были сострижены, а оставшийся валик покрашен в ярко-оранжевый цвет. В ушах краснели здоровенные горские серьги не то с гранатом, не то с рубином, на шее висела толстенная цепь из серого металла. Лицо Хвоста уже было разбито, кровь текла из разорванной губы и из носа.

- Постой, - сказал Лимон.

Сапог опустил правую руку, продолжая левой прижимать Хвоста к борту.

Зря я пошёл, подумал Лимон. Он достал из кобуры пистолет и дослал патрон.

- За что? – прошептал Хвост. – Я ничего…

- Ты предатель, - сказал Лимон. – Ты провёл бандитов в наше расположение. Достаточно?

- Я не предатель, - ещё тише сказал Хвост. – Вы все куда-то делись… а там тоже наши, из класса, и Морк из нашей гимназии…

- Действительно из нашего класса? – спросил Лимон подошедшего Маркиза.

- Да, - тот кивнул. – Братцы-акробатцы и Угорь.

- Хорошая компания, - хмыкнул Лимон. – Два идиота и кошкодав.

- А что… мне… было… делать?.. Вас никого. Почему вас никого?

- Ты врёшь, - сказал Маркиз. – Мы ещё были в городе, когда ты смылся к Морку.

- Мне сказали, что вас убили. Вас не было нигде. Я искал…

- Если бы искал – нашёл бы. А ты просто пошёл к Морку.

- Он у Морка сосал, - сказал Сапог тяжело.

- Что? – Лимона передёрнуло.

- Это Морк такое правило завёл. Все, кто пришёл проситься в отряд, должны у него отсосать. Кто отказывается – тех в рабы.

- А ты… откуда знаешь? – спросил Лимон.

- Да всё тот же деревенский рассказал. А сейчас Угорь подтвердил. Я с ним парой слов перекинулся.

- Что, и Угорь тоже?

- Нет, говорит, это началось, когда мы в горы ушли, а наши, которые остались, решили двинуть к Морку. Вот он и решил покуражиться.

- Джакч… И что же ты, тварь, не пошёл в рабы?

- Там, думаешь, лучше? – Хвост совсем опустил голову. – Деревенские – они тоже… такие же… И вот что. Пристрелите меня сейчас. Потому что иначе… я вас убью. Застрелю, отравлю, битого стекла подсыплю… никогда не прощу, что вы меня бросили одного…

Лимон начал поднимать пистолет.

Хвост вдруг выскользнул из захвата Сапога, упал на колени и пополз на коленях к Лимону.

- Джедо, миленький, не надо, пожалуйста, ты не слушай, что я говорю, я ни за что, никогда… меня нельзя убивать, пожалуйста, у меня мамка, может быть, жива…

- Что? – спросил Лимон. Маркиз, стоявший за его плечом, опустился на корточки и спросил то же самое: - Что?

Захлёбываясь, Хвост заговорил:

- Я домой… заглянул домой, думал, она как все, а там прибрано и записка… что телеграмма от бабушки, надо срочно ехать… и чемодана нет, и вещей дорожных… это значит, мы только в лагерь уехали, а тут телеграмма, я же не знал… а машины утром часто ходят…

- Посмотри на меня, - сказал Маркиз. Лимон видел, как Хвост с трудом поднимает голову и таращится на Маркиза, а слёзы и сопли текут, не капают, а текут…

- Врёшь, - сказал Маркиз. – Только что придумал.

- Не-е-ет!!! – заорал Хвост. – Не вру!!! Честное стражницкое, не вру! Можно сходить и посмотреть! И записка… - он стал расстёгивать нагрудный карман, не смог, рванул и вырвал клапан вместе с пуговицей. – Вот! Я что, её специально…

- Дай, - сказал Лимон.

Он развернул листок. Тетрадный, в клеточку. Чёткий учительский почерк.

«Сын! Мне нужно срочно съездить к бабушке. Пришла телеграмма. Я думаю, мне понадобится неделя или чуть больше. Почти наверняка я вернусь оттуда раньше, чем ты из лагеря. Но на всякий случай, если вас отпустят раньше срока или я задержусь, будь умницей. Деньги в комоде. Обедать ходи в столовую, не ешь всухомятку. Если будут какие-то трудности, обратись к тёте Адарке или к Тюнрике, я с ними договорилась. Не забудь сменить постельное бельё. Обнимаю. Мама.»

- Правда, - сказал Лимон и протянул записку Маркизу. Услышал, как тот зашипел. Адарка Ремис, незамужняя тётка, у которой Маркиз жил…

А ведь у Маркиза отец и дед тоже могли уцелеть, подумал Лимон. Если их не расстреляли по горячке, то – вполне… Дед и отец Ремисы сидели в специальном лагере на западе, это был не каторжный, а довольно благоустроенный лагерь, и вообще они не считались заключёнными, а назывались «временно интернированными» - потому что Маркиз был не только по прозвищу Маркиз, но и по титулу. Старый аристократ. Дед так вообще был когда-то адъютантом последнего императора…