Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Каждый день приносил новые слухи. О том, что скоро сожгут Чарльстон и он станет городом черных беглецов; о том, что в штат приехала Гарриет Табмен[14], или еще не приехала, но собирается приехать, чтобы подстрекать рабов к бегству или бунту; о том, что за поражение на западе Виргинии генерал Ли был назначен командующим вновь созданным объединенным военным округом Южной Каролины, Джорджии и Восточной Флориды.

Последний слух подтвердился. Как-то в сумерках на аллее Монт-Роял совершенно неожиданно появились трое всадников. Это был прославленный генерал вместе с двумя своими офицерами. Они провели в гостиной Орри час, а потом ускакали в сторону Йемасси.

Орри встречался с Робертом Ли только один раз, в Мексике, но благодаря репутации этого человека – и военной, и личной – считал, что хорошо его знает. И каким же потрясением стала для него эта встреча, когда он увидел, что генерал совсем не похож на свои газетные портреты. Ли было пятьдесят четыре или пятьдесят пять, но его морщинистое лицо, набрякшие веки, поседевшая борода и напряженное лицо делали его гораздо старше. Орри никогда не видел портрета Ли с бородой и сказал об этом своему гостю.

– О, я снова отрастил ее после Чит-Маунтина, – ответил Ли. – Хотя с таким набором прозвищ лучше бы я этого не делал. – (Его спутники засмеялись, но их веселье выглядело натянутым.) – Как ваш молодой кузен Чарльз?

– С ним все в порядке – насколько я знаю. Записался в легион Хэмптона. Я удивлен, что вы его помните.

– Его трудно забыть. В мою бытность суперинтендантом это был лучший наездник, каких я только видел в Академии.

Ли перешел к цели своего визита. Он хотел, чтобы Орри вернулся в армию и принял пост в Ричмонде, хотя сам генерал уже не служил там и не мог нанять его лично.

– Тем не менее вы можете быть очень полезны для военного министерства. Клеветники уверяют, что президент Дэвис постоянно во все вмешивается и что на самом деле командует в министерстве он, а не министр, но это неправда. – Ли немного помолчал. – То есть я хотел сказать, не совсем правда.

– Генерал, я поеду в Ричмонд, как только смогу. Просто я сейчас жду, когда на плантацию прибудет новый управляющий. Он должен появиться со дня на день.

– Отличная новость! Великолепная! Вы и все вестпойнтовцы бесконечно ценны для армии и для хода войны. Скажу вам доверительно: мистер Дэвис очень сильно заблуждается, считая, что в сецессии нет ничего плохого. Может, для Юга и нет. Но в Вашингтоне, поверьте мне, раскол приравнивается к измене. Я не большой знаток конституционного права и не берусь утверждать, что отделение было незаконным, но оно точно было ошибкой, значение которой начало проявляться только сейчас. И вне зависимости от того, что вы или любой из нас думает о сецессии, одно из ее последствий уже очевидно. Нам придется отвоевывать свое право на нее – право быть самостоятельным государством. И когда я говорю «отвоевывать», я имею в виду именно победу в войне. К сожалению, мистер Дэвис полагает, что это право будет даровано нам просто в награду за красивые речи. Это лишь фантазия идеалиста. Возможно, похвальная, но все-таки фантазия. Только силой оружия можно завоевать и удержать независимость. И выпускники Академии это поймут и будут сражаться в этой войне, как и должно быть, если уж мы в это ввязались.

– Будем сражаться, – решительно сказал один из его спутников.

Орри согласно кивнул.

– Вот это правильный настрой, – сказал Ли и встал, хрустнув коленями.

Он пожал Орри руку, сказал несколько любезных слов Мадлен на террасе, а потом ускакал исполнять свой долг.

Орри обнял жену и прижал к себе, защищая от прохлады наступавшей темноты. Разлука теперь стала неизбежной. И думать об этом было больно.

На следующее утро пришли еще новости. Девять негров с плантации Френсиса Ламотта во время отлива уплыли по Эшли на плетеной лодке, которую сделали втайне. Лодку они бросили возле Чарльстона, а сами отправились на юг, предположительно к отрядам федералов, стоявшим вокруг Бофорта.

В тот же день из Северной Каролины верхом на муле приехал новый управляющий.

Первой реакцией Орри было разочарование. Он, конечно, был готов увидеть человека за шестьдесят, но не того, кто будет похож на сутулого школьного учителя; Филемон Мик даже носил очки в полуободковой оправе, которые держались на самом кончике носа.

После того как они час проговорили в библиотеке, первое впечатление Орри немного изменилось. Мик отвечал на вопросы нового нанимателя кратко, но честно. Если он чего-то не знал или не понимал, то так об этом и говорил. Он сказал Орри, что не верит в жесткую дисциплину, если только рабы сами не готовы ее соблюдать. Орри ответил, что, кроме Каффи и парочки других, в Монт-Роял смутьянов нет.

Мик ясно дал понять, что он – человек религиозный. У него была только одна книга – Священное Писание, других он не читал. По его признанию, все остальные книги давались ему с трудом – вероятно, оттого, что он считал светскую литературу, и особенно романы, порождением дьявола. На это Орри промолчал. Ничего необычного в такой набожности он не видел.