Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Он прислонился к стене дома; сердце бешено колотилось. Гус в беде. Женщина, которая была для него дороже всего на свете, сейчас находилась в доме, и ей грозила смертельная опасность.

Только сейчас он понял, как сильно ее любит. Чувство было таким глубоким, а страх за нее – таким мучительным, что с полминуты Чарльз просто не мог сдвинуться с места. Мысль лихорадочно работала. Что, если его поспешные действия заставят врагов убить Гус?

Прошла еще минута. Делай же что-нибудь, черт тебя побери… Делай что-нибудь!

Он наконец стряхнул оцепенение и подумал о заднем крыльце. Нет, с той стороны входить нельзя. Крыльцо наверняка обледенело, тихо войти не получится. Он посмотрел на дорогу. Дубы. А что, если залезть на один из них и попробовать открыть окно? Если повезет, у него будет шанс застать врасплох тех, кто сейчас держит Гус в кухне или в одной из дальних комнат. В том, что это янки, Чарльз уже не сомневался.

Он прокрался к главному входу, быстро поднялся и снял сапоги. Потом потрогал дверную ручку.

Заперто. Ладно, все равно надежда была невелика.

Чарльз поставил правую ногу в грязном носке на верхнюю ступеньку и вдруг, поскользнувшись, изогнулся всем телом и упал, скатившись вниз и сильно ударившись спиной. С трудом удержавшись, чтобы не вскрикнуть от боли, он все-таки наделал немало шума и, тут же перекатившись на бок по твердой земле, со страхом прислушался.

Через несколько секунд он с облегчением выдохнул. Все было тихо, никто ничего не услышал. Но впредь следовало быть осторожнее, потому что лед покрывал все вокруг.

Он подошел к дереву, схватился за нижнюю ветку и подтянулся. Влезть оказалось не так-то просто. Он пытался упереться в ствол коленями, локтями, ступнями, но это было все равно что ползти по замерзшему жиру. Невыносимо медленно он карабкался вверх, три раза едва не упав, пока наконец не добрался до большой ветви, нависшей над крышей.

Ухватившись за верхнюю ветку, потоньше, он начал осторожно двигаться вдоль своей ненадежной замерзшей опоры, приближая в сторону дома сначала одну ногу на пару дюймов, потом другую. Ноги сводило от холода, он уже почти не чувствовал ступней.

Над головой простиралось черное от горизонта до горизонта небо, подсвеченное лишь редкими звездами и узким краешком месяца. Балансируя на ветке рядом с чердачным окном, Чарльз решал, что делать дальше. Нужно было наклониться вперед и схватиться за оконную раму в надежде, что он удержится на ней. О том, чтобы встать на крышу, не могло быть и речи из-за ее крутого наклона и наледи.

Чарльз судорожно сглотнул. Протянул руку. Вытянул ее как можно дальше…

До рамы оставалось дюйма три.

Все так же держась за верхнюю ветку, Чарльз продвинулся еще на шесть дюймов ближе к окну. Ветка под ним прогнулась и затрещала.

– Черт побери!.. – прошептал Чарльз.

Надо было рисковать. Он выставил вперед обе руки и, уже чувствуя, что падает, в последнюю секунду успел ухватиться за козырек над окном. От резкой нагрузки ладони пронзила острая боль; колени ударились о раму. Такой шум могли услышать даже в обеих Флоридах.

Он висел в воздухе, держась за козырек двумя руками, потом оторвал правую, осторожно опустил вниз и дернул раму. Она не поддалась. Он попытался еще раз с тем же успехом.

Заперто, чтоб его… Он дернул в третий раз, уже думая, что придется разбить стекло кулаком…

Рама приподнялась на дюйм.

Его левая рука скользила по козырьку, но он все еще держался за него, тяжело дыша, и продолжал другой рукой осторожно и медленно поднимать раму. Наконец она поднялась настолько, что он смог проскользнуть в сухую холодную темноту какого-то затянутого паутиной помещения. Закрыв глаза, Чарльз упал на колени, чувствуя, как дрожит онемевшая рука.

Он выждал, пока дрожь почти не прошла. Глаза понемногу привыкли к темноте, и он уже мог различить предметы вокруг – сундуки, старую вешалку для одежды. Это был обычный чердак. Бледное пятно в углу указывало на лестницу в нижнюю часть дома.

Снизу снова послышался смех, что-то неразборчиво сказала Гус. В ее голосе звучал гнев. Потом раздался звук удара. Гус выкрикнула что-то резкое, но второй удар заставил ее замолчать. Чарльз почти физически ощутил этот удар.

С трудом сдерживая ярость, он осторожно встал, надеясь, что не заскрипят половицы, и едва не ударился головой о балку потолка. Стянув перчатки, подышал на пальцы, сгибая и разгибая одеревеневшие пальцы. Потом расстегнул старую фермерскую куртку и достал из кобуры заряженный кольт.

Подойдя к лестнице, он начал медленно спускаться, останавливаясь на каждой ступеньке. Уже внизу пришлось потратить полминуты на то, что повернуть ручку. К счастью, дверь открылась бесшумно, и он выскользнул в теплый коридор.

Из кухни справа раздавались голоса, теперь звучавшие вполне отчетливо.

– Давно хотел спросить у тебя, Бад. У тебя женщина-то уже была?

– Нет, сержант, – ответил совсем молодой голос.

– Ну, мальчик мой, это мы сейчас быстро исправим, – хрипло усмехнулся первый говоривший.

Чарльз двинулся вперед, к кухне, прижимаясь спиной к стене.