Любовь и война. Великая сага. Книга 2

– Стивен, я перед вами в долгу на всю оставшуюся жизнь. Ваш сегодняшний приход спас меня от многого, но в первую очередь – от самого себя. Я восхищаюсь вами, и всегда буду восхищаться. Но я больше не могу работать на вас. Не могу участвовать в создании всей этой военной машинерии. Кое-что изменилось. Я изменился. Я хочу, чтобы война закончилась. Хочу, чтобы люди перестали умирать. Поэтому отныне я намерен тратить свое время на то, чтобы открыто выступать и писать в защиту достойного мира, а также освобождения всех негров, до сих пор пребывающих в рабстве на Юге.

Мэллори открыл рот, на его лице отразились разом недоверие, насмешка, гнев.

– О, вот как? – наконец пробормотал он и добавил уже громче: – И где вы предполагаете начать этот благородный крестовый поход?

– В Монт-Роял. Мы с семьей возвращаемся домой.

Глава 101

Масло в лампе уже почти выгорело, а Орри и Чарльз все еще составляли план.

– Я могу написать приказ об освобождении его из Либби…

– Когда ты говоришь «написать», ты имеешь в виду «подделать», – перебил его Чарльз, ненадолго вынув изо рта окурок сигары.

Он снял ботинки и водрузил ноги в вонючих носках на край стола, который Орри использовал как письменный.

– Ладно, пусть подделать. Наверное, технически ты прав, потому что такое освобождение незаконно.

– Что нам еще понадобится?

– Серый мундир и брюки взамен его формы. Лошадь…

– Лошадь я найду.

Орри кивнул.

– И наконец, пропуск. Его я тоже сделаю. А вот как он переберется через Рапидан, будет зависеть уже от него. Еще виски?

Чарльз осушил свой бокал и придвинул его кузену. Орри все никак не мог привыкнуть к тому, насколько война изменила их отношения. Теперь это были отношения двух взрослых и совершенно равных людей, а не мальчика и мужчины или наставника и ученика, как раньше. Орри плеснул им обоим виски и твердо сказал:

– Я пойду с тобой в тюрьму. Ты не должен рисковать в одиночку.

Чарльз опустил ноги на пол:

– Еще как должен. Пусть ты выше меня по званию, но я пойду один – и точка.

– Я не могу позволить…

– Очень даже можешь, – решительно перебил его Чарльз. – Боюсь, ты забыл одну маленькую, но важную подробность. Охранники наверняка тебя запомнят и опишут твою внешность, хоть ты в этом и не виноват. А я не хочу, чтобы меня нашли через неделю после того, как схватят тебя. Это будет сольное выступление.

Все это Чарльз решил еще на пути в Ричмонд. Он не мог придумать лучшего способа оградить Орри от опасности – кузену и так пришлось бы сильно рисковать, подделывая документы. Однако Чарльз ничем не выдал истинных мотивов своего довольно резкого заявления, лишь холодно улыбнулся, глядя на пустой рукав Орри.

– Так что, кузен, я настаиваю на моем варианте. – Чарльз повернулся на стуле. – Ты что-то сказала, Мадлен?

– Я думаю, ты прав, – повторила Мадлен; она стояла возле буфета, слушая их разговор.

– Понятно, – кивнул Орри. – Очередной заговор.

Чарльз снова пыхнул сигарой.

– Очередной? А какой был до того?

– Это просто фигура речи, – усмехнулся Орри, заметив беспокойный взгляд Мадлен. – Мы же постоянно слышим о воображаемых заговорах против правительства.

Он уже решил ничего не говорить о группе Пауэлла и о том, что в этом замешана Эштон. Чарльз и так презирал Эштон, а такая возмутительная новость могла отвлечь его от их плана, выполнение которого требовало предельной сосредоточенности и ясности ума.

Осталось решить только один вопрос. И задал его Чарльз.

– Когда?

– Нужно добыть необходимые бланки, – ответил Орри, – и немного поработать пером утром.

– Значит, завтра к вечеру я выведу его.

Чарльз привязал Бедового к одному из железных столбиков на Двадцать первой, за углом от главного входа в Либби. С канала доносился резкий рыбный запах. Чарльз увидел, как в той стороне прогуливались патрульные. Такие же патрули, насколько он знал, были расставлены вокруг всей тюрьмы.

– Отдыхай пока, – сказал он, ласково погладив серого и не вынимая изо рта сигару, – Скоро тебе придется нести двойной груз.

По крайней мере, он очень на это надеялся. Хотя был совсем не уверен, и весь последний час от нервного ожидания у него то появлялся неприятный холодок в груди, то сводило живот.

Обливаясь по́том, он быстрым шагом спустился до Кэри-стрит. Кобура со старым армейским кольтом, почти невидимая под непромокаемым плащом-накидкой, одолженным у Джима Пиклза, больно била по бедру. В этом резиновом плаще было жарко как в аду, но он играл в их плане очень важную роль. Предполагалось, что охранники запомнят только то, во что он был одет, а на него самого не обратят внимания. Хотя это тоже была лишь теория, о чем ему снова напомнил живот.

Ветер кружил вдоль Кэри-стрит облака пыли. Пригибаясь от них, Чарльз поднялся на крыльцо тюрьмы, пройдя мимо вооруженного охранника – румяного юнца со светлыми локонами и ярко-синими глазами. Солдат бросил на него цепкий взгляд.

Внутри Чарльз сразу сморщился от вони, когда передавал фальшивый приказ дежурному капралу.