Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Он произнес это с таким чувством, что Юдифь, не сдержавшись, быстро подошла к его креслу и обняла его. «Меркури» упала на смятые листы писчей бумаги, разбросанные по полу.

– Купер, я так тебя люблю… – Она обхватила его за плечи. – Вокруг царит полный упадок. Монт-Роял никогда не выглядел хуже. Еды не хватает. Все боятся тех людей, что засели в болотах. Но несмотря на все это, я бесконечно рада, что мы с тобой здесь. И мне кажется, Мари-Луиза тоже счастлива.

– Да, и я тоже.

– Надеюсь, ты не сердишься, что я тебе помешала? Я подумала, что тебе следует узнать о корабле.

Купер погладил руку жены, глядя мимо римских развалин в собственное прошлое.

– Это было замечательное судно, очень красивое. Но служило дурным хозяевам.

Внезапно поднявшись на ноги, он крепко обнял и пылко поцеловал жену. Его объятия застали Юдифь врасплох, как и его улыбка.

– А теперь, Юдифь, если ты действительно меня любишь, позволь мне вернуться к работе. Я должен закончить этот меморандум, хотя наши доблестные законодатели наверняка изорвут его в клочья, да еще потопчутся сверху. Для тех, кто ни разу не слышал залпов орудий, это поистине геройский поступок.

– Боюсь, что ты прав. Но горжусь тем, что ты не оставляешь попыток.

– Я понял, что в этом мире нет предопределенных результатов. В счет идут только попытки достичь их.

Он снова склонился над своими записями. Оранжевый свет в библиотеке понемногу угасал. Юдифь тихонько вышла. День был тяжелым – с тех пор как они вернулись, она приняла на себя многие обязанности Мадлен, – да еще после обеда пришлось провести час с Клариссой. Хотя мать Купера держалась с неизменной любезностью, в ее памяти ничего не задерживалось. К ужину Юдифь очень устала. Но теперь, закрыв за собой дверь библиотеки, она ощущала себя легкой как перышко, летящее по ветру. И беззаботной. Как будто армия Шермана двигалась сейчас не по Джорджии, а по луне.

Впервые после Чарльстона Юдифь почувствовала уверенность. Ее горячо любимый супруг совершенно исцелился, став обновленным человеком.

Удар бархатной дубинкой нанес Бенджамин. Позже Орри осознал, что это был вполне логичный выбор, учитывая дипломатическую учтивость Бенджамина. Вызов пришел через несколько дней после приема в министерстве финансов.

– Прежде всего я должен уточнить, что говорю от имени президента, – начал Бенджамин, обращаясь к Орри, напряженно сидевшему у другого конца длинного стола. – Он надеялся встретиться с вами лично, однако груз обязанностей… – Сдержанный жест завершил его мысль. – Президент хотел выразить глубокую благодарность за вашу заботу о его благополучии… и особенно за предупреждение о возможном покушении на его жизнь. Не говоря уж о жизнях многих из нас, – добавил он со своей обычной тонкой улыбкой.

Орри почувствовал, как за воротник стекает пот. За закрытой дверью звучали сонные голоса служащих государственного департамента, растворяясь в летней жаре. Тогда-то на его голову и опустилась бархатная дубинка госсекретаря.

– Не подлежит сомнению, что этот «заговор», как и остальные, о которых мы слышим постоянно, существует лишь в фантазиях трактирных смельчаков. И тем не менее ваша преданность и усердие были отмечены и одобрены мистером Дэвисом. Он… Что-то не так?

Орри мог и не отвечать, его побледневшее лицо говорило само за себя. Итак, правительство по-прежнему не верит его рассказу. Значит, он должен предпринять шаги, о которых до сегодняшнего дня только раздумывал, – нанять на собственные деньги сыщика, который осуществит его план. И сделать это нужно как можно скорее.

– Нет, – заставил он себя сказать. – Продолжайте, пожалуйста.

– Я уже передал вам суть послания мистера Дэвиса. – Ухоженные руки легли одна на другую; глаза излучали искренность. – А теперь у меня есть парочка вопросов личного свойства. Вы довольны вашей службой в военном министерстве? – Поскольку Орри замялся, не совсем понимая цели вопроса, Бенджамин решил подбодрить его. – Прошу вас, будьте откровенны. Это останется между нами.

– Ну, тогда… ответ «нет». Думаю, мы оба знаем, каким, скорее всего, будет исход этой войны. – Орри подождал возражений, но их не последовало. – Мне противно сидеть здесь в последние месяцы, выписывая пропуска проституткам и наблюдая за бесчинствами сторонников жесткой дисциплины.

– Ах да, Уиндер… Так вы предпочли бы службу в действующей армии?

– Я думал об этом. Генерал-майор Пикетт предлагал мне должность в штабе его дивизии.

– Бедняга Пикетт… Никогда не видел человека, который бы так изменился из-за одного-единственного события… – На этот раз Бенджамин как будто говорил действительно искренне, но тут же вернулся к официальному тону. – Есть еще одна тема, – сказал он, слегка откашлявшись, – которую я, к сожалению, обязан с вами обсудить. Обвинение вашей сестры против вашей очаровательной супруги.

Эти слова вонзились в Орри как ледяной кинжал. Он ждал, что эта тема так или иначе всплывет, и, мучительно обдумывая, как лучше поступить, склонился к решению, которое причиняло ему боль, потому что шло вразрез с его совестью. Но безопасность Мадлен была важнее.