Любовь и война. Великая сага. Книга 2

Уже жалея, что не написали о своем приезде, Джордж и Констанция сошли на травянистый берег и замерли в растерянности, глядя на развалины когда-то великолепного поместья. Их багаж стоял рядом на траве, и в том числе старая сумка, с которой Джордж не спускал глаз с момента их отъезда из Лихай-Стейшн. Когда прозвучал свисток и пароходик с пыхтением потащился дальше, из-за развалин дома показался какой-то незнакомый молодой негр. Констанция осталась на месте, а Джордж свернул к лужайке. Негр быстро пошел к нему навстречу и назвал свое имя. Его звали Энди.

– Джордж Хазард.

Они пожали друг другу руки. Энди слышал о нем, поэтому тут же умчался сообщить новость Куперу и всем остальным, кто, очевидно, находился на рисовых полях.

Потрясение Джорджа еще больше усилилось, когда он, снова посмотрев на руины, вспомнил тот блистательный бал, который устроили Мэйны в честь приезда семьи Хазард. Словно наяву он видел перед собой сверкающие хрустальные люстры, весело смеющихся мужчин и обворожительных женщин с обнаженными плечами, слышал нежную музыку.

Навстречу ему уже бежал Купер. Он был без рубашки, весь мокрый от пота, с изможденным лицом. За ним спешили Билли, Бретт и Мадлен, грязные, как фермеры; жаркий полуденный ветер доносил от них запахи тяжелого труда.

Джордж мысленно выругал себя за такую реакцию. Мэйны всегда были фермерами, хотя, безусловно, очень элегантными и не совсем обычными. Теперь же у них не было других рабочих рук, кроме их собственных. Джордж заметил, что ладони Билли влажны от лопнувших мозолей.

Он ничуть не удивился, увидев здесь своего брата. Констанция говорила ему, что Билли отправился в Монт-Роял вместе с Бретт и Мадлен, когда он в конце апреля приезжал домой в отпуск. Задумав эту поездку, он совершенно беззастенчиво отправил телеграмму Стэнли, просто предупреждая о том, что задержится.

Купера и Юдифь приезд четы Хазард явно удивил. Хоть они и изображали радость, но усталость на лицах была слишком очевидной. Как и некое напряжение, если не отчужденность. Джордж едва мог поверить, что он действительно когда-то слушал музыку на том чудесном балу. Разоренный дом Мэйнов, их обнищавший вид и ужасная бедность наполнили его душу отчаянием. Он надеялся, что сможет хоть немного облегчить их страдания с помощью содержимого сумки, которая стояла возле его ног на яркой весенней траве.

Мадлен и Юдифь проводили гостей к тому, что теперь заменяло веранду, – бревнам, деревянным ящикам и бочонкам, расставленным перед новым домом из сосновых досок, а сами скрылись внутри, чтобы приготовить что-нибудь поесть.

Примерно полчаса они с небольшими заминками обменивались новостями о жизни обеих семей. Джордж выразил соболезнования Мадлен, а потом спросил Купера:

– Где могила Орри? Я бы хотел почтить его память.

– Я покажу тебе надгробие, которые мы сделали. Но сама могила пуста.

– Значит, его тело не отправили домой?

– О нет, отправили. Поездом. Но где-то в Северной Каролине на нашей великолепной железной дороге произошла катастрофа. Поезд слетел под откос. Все вагоны всмятку. Сорок сосновых гробов сгорели дотла. Джордж Пикетт написал мне, что от тел ничего не осталось.

Джордж почувствовал такую боль, какой не испытывал почти ни разу за всю свою жизнь. В голове раздался все тот же звон тех апрельских пожарных колоколов.

– Все равно… – с трудом произнес он, – я бы хотел туда пойти и побыть там один.

– Когда? – спросил Купер.

– Сейчас, если ты не против. Но сначала я должен кое-что достать из багажа.

Купер объяснил, как дойти до их маленького кладбища. Найдя символическую могилу, Джордж достал из кармана письмо, которое все четыре года держал в кожаном футляре в своем письменном столе. Письмо к Орри. Опустившись на колени, он выкопал руками небольшую ямку в песчаной почве, в шести дюймах от памятного камня. Сложил письмо вдвое, опустил его в ямку и засыпал землей, тщательно разровняв ее. Потом, хотя он никогда не был по-настоящему религиозным человеком, Джордж сложил перед собой ладони и склонил голову. И простоял так с полчаса, прощаясь с другом.

День стал настоящим испытанием. Мэйны казались совершенно чужими людьми. Или это их бедственное положение так искажало его собственный взгляд?

Нет, решил он, здесь действительно многое изменилось, и заметнее всего эти перемены чувствовались в Купере, который вдруг стал вести себя с ним с неприятной холодной учтивостью, чего не было прежде. Хотя брат Орри сказал, что с радостью приостановил работы в поле на полдня, его измученный тревожный взгляд говорил об обратном. Да, многое изменилось, но значило ли это, что изменилось вообще все?

За ужином все немного повеселели. Еда была скудной – в основном рис, – но разговор шел более оживленно и не так напряженно, как раньше. Только Купер почти все время молчал. Джордж еще больше забеспокоился. Понять по лицу Купера, о чем он думает, было все равно что пытаться прочесть страницу на каком-нибудь незнакомом восточном языке.